- Вера Волкова долго жила в Лондоне, у нее там была студия, и ее учениками, в числе прочих, были Марго Фонтейн и Фредерик Аштон. Нинетт де Валуа, директор Ковент-Гарден, предложила ей занять постоянную должность в театре, при условии, что она закроет свою студию. Волкова отказалась, и де Валуа запретила своей труппе посещать ее классы. Волкова на это очень обиделась и уехала в Копенгаген. Однако продолжала поддерживать связь с Фонтейн и Аштоном.
- Однажды Эрик, Рудольф и Мария (они так втроем и ходили, судя по всему) обедали у Волковой и обсуждали будущее Руди. "Мы все любили его и беспокоились из-за того, как он пал духом". Волкова выдвинула идею рекомендовать его в Ковент-Гарден.
читать дальше- Но дело все в том, что в это самое время Марго сама пыталась отыскать Рудольфа. Она была президентом Королевской академии танца и отвечала за подбор артистов для ее традиционного благотворительного гала-концерта, и ей нужно было кем-то заменить Галину Уланову.
- Организацией концерта вместе с ней занималась Колетт Кларк, которая сказала, что Рудольф очень подойдет. Ее брат-близнец Колин Кларк (опять близнецы, да что ж такое-то) только что женился на Виолетте Верди, и они оба были без ума от Нуреева.
- Однако вокруг имени Нуреева было много всякой контроверсии в прессе, и политической, и чисто балетной, и Марго сомневалась. Она решила спросить другое мнение и обратилась к своим друзьям Найджелу и Мод Гослинг, которые писали критику в "Обсервере" под общим псевдонимом Александр Бланд. Они видели Рудика в июне в Париже и тоже были от него без ума.
- Две недели Марго и Колетт Кларк выслеживали Рудольфа по всей Европе, потом услышали, что он в Копенгагене, и Марго позвонила Вере Волковой как раз тогда, когда он был у нее. Начались переговоры, с Верой и Колетт в качестве посредников.
- Сначала Фонтейн сказали, что Рудольф не сможет приехать в Копенгаген в этом месяце (в каком, блеать, Кавана, в каком? походу в сентябре), чтобы обсудить гала-концерт, потому что у него нет денег на билет. В итоге договорились, что "Обсервер" оплатит билеты в обмен на эксклюзивное интервью.
- Также договорились держать его визит в тайне от прессы и даже от труппы Ковент-Гардена. Пресса Рудика уже достала. Он в принципе дал согласие выступать на гала в декабре, но только вместе с Фонтейн. Она видел ее только на фото, но все равно восхищался ею.
- Однако Марго (которая тоже его живьем никогда не видела) отнюдь не платила ему взаимностью. Она сказала, что с радостью пригласит его в Лондон, но танцевать с ним не будет, т.к. у нее уже есть партнер.
- Руди расстроился до слез, но Мария его утешила: "Поверь мне, как только она тебя увидит, она больше не захочет танцевать ни с кем другим".
- "В семь часов вечера (какого дня, блеать?) Мод и Найджел Гослинг прибыли в посольство Панамы в Лондоне", где жила Марго, жена посла, и куда она пригласила Рудольфа остановиться. Марго попросила их "присмотреть" за Руди, и сходить с ним на ее "Жизель". Спектакль начинался в 19.30, а в 19.05 Рудольф еще не спустился. Гослинги сидели в гостиной, не зная, что предпринять, как вдруг появился Рудольф, чуть ли не в трениках, и сказал: "Извините, я проспал. Предполагалось, что меня встретят, но меня не нашли".
- Его самолет прилетел очень рано, и он три часа просидел в аэропорту, ожидая, пока его найдет шофер Фонтейн. Но тот привык возить герцогинь и Рудика просто не узнал, потому что он выглядел как оборванец. В итоге Рудольф сам добрался до посольства, где Марго уже не было (она ушла на репетицию) и его встречала Колетт Кларк по поручению Марго.
- Она пыталась обсудить с ним планы на будущее, но он явно очень устал и явно не с ней хотел их обсуждать. Однако к тому времени, как прибыли Гослинги, он уже выспался и его настроение улучшилось. Вежливо поклонившись им, он исчез из гостиной, а вскоре появился в приличном костюме, к их немалому облегчению. На спектакль они даже не опоздали.
- Как Руди позже признавался, Ковент-Гарден ему не понравился, не такой бохатый, как Мариинский. К тому же Марго тогда была совсем не в форме.
- Мод на всякий случай предупредила Руди, чтоб не ляпал языком: "Мы все любим Марго". Он всю дорогу молчал, только сказал: "Она хорошо использует взгляд". На вопрос, что он думает о театре в целом, Руди ответил: "Мне нравится. Я бы хотел тут танцевать". (Руди, пытающегося в вежливость, аж становится жалко.)
- Поскольку Марго была приглашена на ужин после спектакля, Гослинги повели его в бистро в Кенсингтоне. И хотя они много не разговаривали, никакой неловкости не было.
- Найджел был во многом похож на Пушкина, даже внешне, а вот Мод была полной противоположностью Ксении, но это-то и хорошо. Позже Рудольф говорил, что только Найджел умел облечь его мысли в слова.
- Практически сразу же между ними установилась почти физическая связь, но не в этом смысле, а нечто вроде раппорта. Рудольф спросил, где тут туалет, и Найджел его повел, и им пришлось идти через тесный темный коридор, и Руди накрыло панической атакой (он боялся гэбни). И Найджел потом писал, что прямо-таки ощутил его животный страх. "В нем была странная смесь... почти животного чутья с крайней социальной искушенностью" (под которой Найджел, скорее всего, имеет в виду тот "византизм", о котором говорил Уиллер: повышенная чувствительность к нюансам. Мне кажется, что Руди просто очень хорошо умел читать язык тела.)
- Потом Гослинги пригласили его к себе, и Руди протащился от количества книг и предметов искусства в доме.
- Перед уходом он попросил разрешения позвонить в Копенгаген, и они услышали, как он сказал Эрику: "Я в безопасности. Я у друзей".
- Гослинги фактически усыновили его и стали его ближайшими друзьями на всю оставшуюся жизнь.
- Найджел был типичным английским джентльменом из джентри, у его семьи было поместье в Эссексе, он учился в Итоне и Кембридже, увлекался изящными искусствами, написал роман, занимался живописью, а затем увлекся балетом. Он брал уроки "для себя", и так познакомился с Мод, балериной. У них был единственный сын Николас.
- На следующий день Гослинги приехали в посольство, чтобы взять интервью и обсудить, что он будет танцевать в гала. Именно тогда состоялась первая беседа Руди и Марго, вопреки другим биографиям. Мод предложила, чтобы Марго танцевала с ним "Призрак розы", но та рассмеялась: "Я ему в матери гожусь".
- Но, похоже, Рудольф смирился с тем, что Марго ему в партнерши не достанется, и в итоге решили, что он исполнит дуэт с партнершей по своему выбору, а еще Аштон сделает для его какое-нибудь соло.
- Марго он поначалу показался бледным, мрачным и никаким, но затем в ответ на какую-то ее реплику он так мило улыбнулся, что все вдруг изменилось (вспомнил, что надо включить очаровалку). Он потом говорил, что понял в тот момент: эта важная леди с громким именем - на самом деле простая и добрая
- Затем Марго взяла Руди в студию и представила его там как Zygmunt Jasman (реальное имя известного польского танцора, который тоже должен был выступать в гала). И так Jazz стало ее прозвищем для Руди, и он сам иногда так себя называл.
- Оказалось, что Руди всех там знает из газет, даже 18-летнего новичка Энтони Доуэлла.
- И вот насколько он не впечатлил датчан в классе, настолько же обратную реакцию он вызвал среди англичан (так и запишем: датчане тупые). "Мы были глубоко потрясены одним только его присутствием", "Все смотрели только на него". И все поняли, что это никакой не поляк, а Нуреев.
- Следующие несколько дней, пока Марго была занята на репетициях, Рудольф бродил по городу один. Лондон ему тоже не очень понравился. Театры-музеи - само собой, но он побывал и на Кингс Роуд (сейчас там огромный гей-квартал, а тогда все только начиналось), который "унюхал", по словам Марго, сразу же, как только приехал. Там он делал первые шаги в круизинге.
- Он встретился с Виолеттой Верди, с которой хотел танцевать гала. Но у нее были другие планы; впрочем, он хорошо провел время с ней и ее друзьями. Одному из них он сказал, что еще не уверен в своих планах, но одно знает наверняка: он хочет танцевать с Фонтейн. "Она леди. Аристократка".
- Затем Рудольф вернулся в Копенгаген, к Эрику, которому как раз в это время отменили приглашение в Большой (понятно почему).
- Тогда же (даты по-прежнему для слабаков) Эрик услышал от Сони Аровой, что Антон Долин собирает небольшую международную труппу для короткого сезона во Франции и решил отправиться к ним в Париж.
- Рудольфу как раз нужно было к Куэвасу (т.е. это все-таки конец сентрября), и он поехал с Эриком на поезде, радуясь, что не придется путешествовать одному (он дико боялся похищения и бледнел на каждом паспортном контроле).
- Соня встречала их на Гар-дю-Нор, ужасно любопытствуя, с кем это Эрик приехал (по телефону он попросил ее заказать двуспальный номер в дешевом отеле возле ее квартиры на rue Lecluse, но имени Рудольфа не назвал).
- Она сразу узнала Нуреева и мило его поприветствовала, но он набычился. Его насторожило то, как она похожа на Марию, но потом он понял, что у них с Эриком все платонично, и они более чем подружились.
- Это был первый раз, когда Эрик признал перед Соней свои отношения с мужчиной (а Рея как он ей представлял? как соседа по квартире?) Впоследствии (бедняжка) Соня много сделала для их отношений с Рудольфом. Мудроженщина в каноне!
- Рудольфу она понравилась также своей одержимостью балетом. Она была такая же маньячка, как он и Эрик.
- В Париже Рудольфа продолжала крыть паранойя, и он носил в кармане нож (зато не круизил).
- Уютно он себя чувствовал только дома у Сони, где ее мама его подкармливала (походу Руди как только приезжал в город, первым делом находил тетеньку, которая будет его кормить домашними обедами, а вторым - где тут плешка).
- Каждый день все трое брали классы в студии на площади Клиши, затем Эрик и Соня репетировали свой знаменитый бурнонвильский дуэт Flowers Festival at Gensano, а Руди сидел и смотрел, в данном случае тихонько, потому что в Бурнонвиля (пока) не вмешивался, но как только они брались за "Дон Кихота" Петипа, его было не заткнуть.
- Он хотел, чтобы Эрик выходил на сцену так, как он сам делал в Питере: медленной походкой матадора, после чего делал знак оркестру играть. Это был его способ возбуждать аудиторию, но Эрик с Соней считали это цирком.
- Может, лет 10 назад, когда Эрик сам искал выход из бурнонвильского формализма, он бы больше прислушался к Рудольфу, но сейчас он как раз писал (вместе с американской критикессей Лилиан Мур) книгу о Бурнонвиле, в общем, находился в обратной фазе.
- Эрик знал, что самого Бурнонвиля, лично видевшего "Дон Кихота" Петипа в 1875, неприятно поразила эта русская фиксация на внешних эффектах. Брунонвиль, как и Эрик за ним, считал, что из балета нельзя делать шоу, сложные движения должны выглядеть легкими.
- А Рудольф говорил так: "Искусство танца заключается не в том, чтобы заставить сложные шаги выглядеть простыми, а в том, чтобы заставить легкие выглядеть интересными".
- Эрик был старше и находился на той стадии развития, когда можно принять равноценность разных подходов, он лучше умел держать себя в руках, но все равно они все время спорили.
- Да к тому же Рудольф бесился, что никак не может перенять у Эрика его безупречность.
- Ругались они и вне студии. Однажды поздно вечером Рудольф в ужасе прибежал к Соне и сказал, что они с Эриком подрались и тот ушел. (Эрик, наверное, воткнул, как обычно, шпильку, а Руди ему въебал по морде. Эрик ответил или не ответил и ушел.) Вдвоем они начали его искать (Соня знала места) и нашли. "Это был единственный раз, когда я видела, чтобы Рудольф так унижался".
- И однако, несмотря на все это, по словам Эрика, в эти дни в Париже он пережил нечто вроде прозрения: "В самом начале, когда он только приехал в Данию, из-за Марии и всей моей ситуации, я был напряжен и скован, и не очень-то был способен что-либо разглядеть... И так до самого Парижа... где я наконец-то получил возможность сесть и посмотреть на него. Раньше я смотрел, но ничего не видел, и вот наконец я узрел!"
- А что он узрел, это искренность и пылкость Рудольфа, по контрасту с его собственной натурой. Глен Тетли: "Эрик отвечал на то очень мощное свойство Рудольфа, что он мог весь открыться и показать свою душу".
- По возвращении Копенгаген Эрик попросил Рудольфа переехать к нему (тут момент, конечно, мутноватый, поскольку не исключено, что Руди переехал к нему еще до Парижа. Кавана шиппер и вообще любит такие драматические моменты, бывает, что и приврет.)
- Двухэтажный дом на Violveg 16 находился в 10 км от города в живописном пригороде Gentofte.
- Там же жила мать Эрика Эллен Брун, редкая стерва. Ее отношение к Эрику было таким собственническим, что некоторые биографы подозревают инцест. Естественно, они с Руди с первого взгляда возненавидели друг друга.
- В семье Эрика вообще было очень много женщин (еще тетка и сестры), а тут еще Рудольф на руках, который полностью от него зависел. Позже в письме Эрик объяснял Рудольфу, почему держался с ним так отстраненно: "Когда я вернулся из Парижа... моя семья, особенно мать, хотели меня всего, и им все было мало".
- Но у Рудольфа никого кроме Эрика не было. "Он соединял для него в себе учителя, любовника, мать и отца. Он сейчас был семьей Рудольфа. У которого больше не было корней". (Не знаю, кого Кавана в данном случае цитирует, возможно, Соню).
- День у них начинался, как водится, с класса (та знаменитая пленка снята как раз в этот период после Парижа). Кавана ее подробно описывает, вместе со всеми ужасными балетными терминами, и опять цитирует непонятно кого, наверное, Эрика: "Это то, как мы начали перенимать друг у друга. Мы это делали практически без слов: мы понимали друг друга по одному жесту".
- Кавана утверждает, что их взаимное влияние видно на этих кадрах, и приходится поверить ей на слово. Она сравнивает их с Аполлоном и Дионисом и говорит, что это не совсем метафора, цитируя Рудольфа: "...Когда вы слушаете Баха, вы слышите что-то от Бога. Когда вы смотрите, как я танцую, вы видите что-то от Бога". Ну а Эрик уж так точно полубог.
- Интересная цитата из Эрика: "Было несколько моментов на сцене, четыре или пять, когда я внезапно почувствовал это: "Я есть!" Момент вечности. Неописуемое ощущение того, чтобы ты существуешь везде и нигде". Тут Эрик сам цитирует всяких романтических мистиков, типа Кольриджа и Скрябина.
- Рудольф, в свою очередь, так описывает свой экстаз во время исполнения Корсара: "Не "Я это сделал", но "Я есть!" Ты становишься чем-то еще, становишься ЭТИМ... Испытываешь трепет бытия" (Думаю, он у Эрика этого нахватался, сам он был не склонен к таким абстракциям. Делать - пожалуйста, до седьмого пота, а пиздеть - это к Эрику.)
- В октябре 1961 на каком-то еще гала в Лондоне Эрик так взблеснул (под влиянием Рудольфа), что потряс всех, а главное, Нинетт де Валуа, которая пригласила Эрика в ноябре выступать в Ковент-Гардене. Для них с Рудольфом это был знак судьбы, соединяющей их.
- Однако этот знак судьбы Рудольф прочел, как всегда, своеобразно. Как раз в это время он присоединился к труппе Куэваса в Израиле, где ему, вопреки ожиданиям, очень понравилось. Там было очень уютно, много русских эмигрантов, природа и домики напоминали о Крыме, принимали их очень тепло и по-домашнему, приглашали домой, кормили обедами. А раз вопрос с едой был решен, настало время блядок.
- Их размах сразу же потряс окружающих своими масштабами. Одна богатая молодая поклонница влюбилась в Руди и всюду следовала за ним. Он обращался с ней как дерьмом, но брал все, что она предлагала. "С мальчиками, с девочками - он просто исчезал каждый вечер". К изумлению труппы и ярости Раймундо, Рудольф мог подобрать хуйпойми кого на пляже и привести в гримерку. "Мы были в ужасе, - говорит Жислен Теснар. - У нас в труппе хватало симпатичных мальчиков, но Рудольф не обращал на них внимания. То, что он открыл на этих пляжах, - это была свобода анонимности; партнеры, которых ты больше никогда не увидишь. Это был его выбор". (Походу Эрик хорошо так потоптался по трепетному сердечку.)
- В конце октября начались первые репетиции Рудольфа с Аштоном. Для своего соло Руди выбрал "Трагическую поэму" Скрябина. Фактически Аштон сделал то, что хотел от него Руди, намешал, в его духе, слишком много ингредиентов: много пластики, порой чуть ли не акробатики, чистый экспрессионизм.
- Рудольф напоминал Аштону двух его кумиров юности - Анну Павлову и Айседору Дункан, в первую очередь своей неприкрытой сексуальностью, понимаемой как порыв к свободе творчества, и они взяли в это соло многое от Дункан.
- В общем, такого они намутили, что Марго и Колетт Кларк, явившиеся на последнюю репетицию, аж испугались. Марго уговаривала Руди смягчить исполнение, Рудольф отказался, и они с Колетт запаниковали.
- Гала проходил на Друри Лейн, и вот Руди вышел, завернутый в красный флаг, от которого затем яростно избавлялся. Метафора ясна. По словам Александра Бланда (т.е. Гослингов) это произвело такое впечатление на зрителей, как будто на их глазах дикий зверь вырвался на свободу. Успех был бешеный.
- И Нинетт де Валуа решила, что Руди непременно будет танцевать в Ковент-Гардене.
- Однако дуэт с Розеллой Хайтауэр (из "Лебединого озера") удался меньше: с техникой у Руди по-прежнему было не все гладко. И все равно зрители бесновались, а потом потребовали повторить соло.
- Рудольф и Розелла после концерта еле пробились к машине Фонтейн, Розелле порвали костюм, который она держала в руках. Рудимания - теперь и в Лондоне.
- Эрик, который стоял с Соней за кулисами и слушал завывания толпы, сознавал, что сейчас произошло, и задавался вопросом: "А что это значит для меня?"
- Фонтейн спрашивала себя о том же. Критики были не в восторге от ее выступления на собственном гала, даже Аштон, казалось, к ней охладел. И тут юный Рудольф, который умоляет ее танцевать с ним. Нинетт де Валуа, которая хотела Рудольфа в "Жизель", уговаривала Марго согласиться. Она довольно долго колебалась, советовалась с мужем (а тому лишь бы она деньги зарабатывала, которые он мог бы спускать на игру и баб), но в итоге согласилась. Поскольку понимала, что иначе с ней все будет кончено, а это хоть какой-то шанс.
- После гала был прием у герцогини Роксборо, где Руди был почетным гостем и гвоздем программы, что для него означало как раз то, к чему он так стремился, - признание западной публики. Муж Марго Тито Ариас спросил его, почему он так долго сидел в Копенгагене, и Рудольф ответил: "Эту историю лучше не рассказывать". После завершения торжественного ужина он попросил подбросить его на Кингс Роуд. (Правильно, покушал - и ебаться. Ксения, наверное, приучила.)
- Сразу после гала Рудольф поехал с труппой Куэваса в Гамбург, где они выступали в заштатном кабаре-театре. Этот факт, общая унылость города и близость границы с ГДР навевали на Руди тоску. Ничего не зная о роскошных гей-клубах города (хихикает Кавана), он тосковал и все дни проводил в номере.
- Как вдруг ему сообщили, что его хочет видеть некий неизвестный, но крайне симпатичный юноша. Это был Аксель Мовиц, 23-летний друг Тейи.
- Руди встретил его, сидя на кровати в одном маленьком полотенце и провокационно улыбаясь. Аксель понял, что это приглашение, но не ответил на него, поскольку, во-первых, предпочитал мужчин постарше, а во-вторых, благоговел перед Рудольфом. Но он был балетоман и вообще образованный умненький мальчик, и Рудольф нашел ему применение. Например, заставил рассказывать о Брехте, на котором тот специализировался. Они провели несколько дней вместе в прогулках по городу и в беседах, но Тейю вспоминали нечасто: в голове у Руди был один Эрик.
- В какой-то день должны были давать "Спящую красавицу", но из-за ошибки рабочего сцены весь театр залило водой из противопожарной сигнализации (Некоторые на полном серьезе утверждают, что это была попытка покушения на Рудольфа, но если так, то какая-то странная. Он что, должен был утонуть?) Тем не менее декорации и костюмы были испорчены, Раймундо рыдал, а Рудольф радовался, потому что получил возможность слетать в Мюнхен на премьеру "Лебединого озера" с Эриком и Соней Аровой.
- В Гамбург Рудольф вернулся уже с Эриком, которого представил Акселю как "своего близкого друга". Аксель приготовил роскошный ужин на троих, но чувствовал, что Эрик не в своей тарелке: "Он видел, как я счастлив быть с Рудольфом". (Судя по всему, Эрик ревновал к каждому столбу. Впрочем, не без оснований, и к столбам тоже.) Уходя, Руди сказал: "У Эрика нет билета на сегодняшнее представление (Куэваса), ты не мог бы отдать ему свой?" Аксель не пропустил ни одного спектакля с Руди и был очень расстроен этим требованием. Тем более что после прибытия Эрика у Руди больше не нашлось для него времени.
Продолжение следует.