Из Каваны -12

[nakedsword]

Таки успела сегодня: очень старалась.

В этом коротком, но насыщенном выпуске: грязная история "Ромео и Джульетты"; рудимания выходит из берегов; а главное - нам наконец-то додают рейтинга. Каково это - трахаться с Руди? Подробный отчет Кейта Бакстера.

- В "Ромео и Джульетте" Прокофьева Рудольф хотел танцевать давно. Оригинальный хореограф балета Леонид Лавровский вроде бы согласился ставить его в Ковент-Гардене в 1963 году, но потом передумал.
- Аштон решил, что у Ковент-Гардена будет своя постановка "РиДж" и поручил это дело Макмиллану.
- Дизайнером тот выбрал Георгиадиса, Джульеттой - Сеймур, Ромео - Гейбла; из Рудольфа, как он считал, выйдет идеальный Меркуцио.
- Втроем (Макмиллан, Сеймур, Гейбл) им очень хорошо работалось, они доверяли друг другу, Макмиллан позволял им вносить свои идеи.
- Они сделали балет очень современным, Сеймур и Гейбл выглядели как тинейджеры с Кингс Роуд и очень походили на тех, кого потом Дзефирелли выбрал для своего знаменитого фильма: на Оливию Хасси и Леонарда Уайтинга.
- Но незадолго до премьеры начальство Ковент-Гардена постановило, что на первом спектакле должна танцевать прима-балерина - Марго Фонтейн, со своим партнером Нуреевым.
- Макмиллан был шокирован так, что потерял дар речи. Он ожидал, что ему подсунут Марго и Руди, но не на премьере же.
- Аштон не оспаривал это решение, действуя в данном случае как администратор и учитывая то, что Марго нужен новый балет для американского тура. И к тому же он думал, что все пять составов еще успеют в нем поучаствовать.
- Но Линн говорила: "Этим Фред нас мало утешил, но он хотя бы что-то сказал; все остальные делали вид, что ничего не случилось. Единственные, кого это волновало, - это Марго и Рудольф. Они оба вели себя мило - просто божественно. Но они ничего не могли сделать". (В примечании Кавана пишет, что Марго потом всю жизнь извинялась перед Линн за это.)
- Поскольку у Макмиллана случилось что-то вроде нервного срыва, то пришлось Линн и Гейблу учить Марго и Рудольфа их ролям, и выходило совсем не то, что задумал Макмиллан. Линн: "Мы пытались уважать видение Кеннета, но Марго и Рудольф воплотили старый концепт в новом продукте". То есть исполняли всё не в современном урбанистическом ключе, а в своем героико-романтическом.
- Но все равно у них получилось великолепно и крайне эротично, и публика не знала, что изначально все было не так задумано: она выла и орала 40 минут после того, как опустили занавес.
- Однако в труппе ширилась антипатия к звездной паре, Аннет Пейдж говорила, что история с "РиДж" стала для всех поворотной точкой.
- Макмиллан из-за этого уехал в Берлин, где стал руководить балетом с 1966 года, и забрал с собой Сеймур, а Гейбл вообще ушел в кинематограф.
- Для нью-йоркской премьеры Сол Юрок тоже настоял на паре Фонтейн-Нуреев, она делала ему кассу, в Нью-Йорке хотели только их.
- На этот раз все внимание прессы было сконцентрировано на Рудольфе; все ведущие газеты посвящали ему первые полосы и развороты, а "Тайм" даже провела экскурсию в его квартиру, удивляясь тому, что в ней соседствовали тома Бальзака и Шиллера с игрушечными поездами, настольным футболом, йо-йо и ружьем, стреляющим пластмассовыми шариками.
- 16 мая 1965 года Рудольф и Марго выступали в Шоу Эда Салливана и имели такой успех, что их пригласили на следующей неделе снова.
- Балет в США в то время стал превращаться из элитного искусства в массовое, а публика была тут менее сдержанной, чем в Лондоне.
- Вообще, 60-е - это эпоха всеобщего фанатения по рок-звездам, так что, например, при прибытии "Ролинг Стоунз" в аэропорт JFK полиции пришлось принимать меры предосторожности, чтобы их не затоптала толпа.
- Но то же полиции пришлось делать и у Мета, спасая Руди от фанов, - чего в мире балета до сих пор никто не видел.
- Тут Кавана сравнивает Мика Джаггера и Руди и вворачивает цитату от как всегда меткой Виолетты Верди о Рудольфе: "...совершенно профанный и совершенно сакральный. Он создал абсолютно другой тип секса в целом".
- Дэвид Дэниел: "В 60-х были 100% натуралы, которые спали с Руди, хотя ни до того, ни после не смотрели на парней".
- 5 мая 1965 года открылась дискотека "Артур" - воплощение шика 60-х. Она стала любимым местом "Битлз" и прочих поп-идолов. Рудольф появился на открытии с топ-моделью и культовой фигурой того времени Тайгер Морс.
- Одна из девушек-моделей, Сьюзан, решила заняться его образованием. "Он даже чертов степ не умел танцевать, мне пришлось учить его", - после чего они долго зажимались в углу.
- Через неделю Энди Уорхол устраивал свою вошедшую в историю вечеринку "50 самых красивых людей" в здании "Фабрики" на Восточной Сорок седьмой улице, где были одни только суперзвезды.
- Джуди Гарланд внесли на руках пятеро молодых людей, чего никто, кроме Уорхола, не заметил. Ходить она не могла, так что ее положили на кушетку, а оттуда она внезапно начала вопить: "Руди!" - протягивая к нему руки. А он заорал в ответ: "Джуди!" и двинулся к ней. И так они орали друг другу "Руди! Джуди!", пока она не повисла у него на шее.
- Когда 20 лет спустя Рудольфа расспрашивали о безумном лете 1965 года, он сказал, что помнит его только по фотографиям. "Не было никакой возможности получить от этого удовольствие. Одна борьба за то, чтобы сесть в машину и убраться прочь".
- Только одно известное лицо впечатлило его - в коридоре возле его гримерки перед премьерой "Жизель". Это была Ольга Спесивцева, величайшая Жизель своего времени, балерина Дягилева, которая 22 года была заперта в дурдоме, откуда ее спас Антон Долин, и он же привел ее в Мет. Они с Руди несколько секунд смотрели друг на друга, не говоря ни слова, а потом она ушла.
- Рудольф очень скучал по России, о чем свидетельствовал юный танцор New York City Ballet Дэвид Робинсон, за которым Руди тогда бегал. Они пришли на очередную мегатусовку в клуб "Марокко", полный голливудских звезд, и вдруг Руди выскочил на улицу, а Дэвид последовал за ним.
- Они шли пешком 20 кварталов, а Рудольф все вспоминал и вспоминал: "...свою страну, свою мать. Я был удивлен - я понятия не имел о том, что в нем есть эта нежная и печальная сторона. Я пытался расспрашивать его, но почувствовал, что не слишком умен для этого. "Ты еще ребенок, - сказал он. - И ты не русский - ты ни за что не сможешь понять".
- Когда Рудольф вернулся в Лондон в октябре 1965 года, он встретился там с финским танцором Лео Ахоненом, с которым когда-то делил комнату в Вагановском. Лео заехал к нему по пути в Амстердам. "Он разрешил мне остановиться в своей квартире. Две недели я спал на кушетке".
- Чтобы впечатлить своего бывшего однокашника, Рудольф сводил его в элитный закрытый частный клуб, где вел себя крайне заботливо, не отходил от него.
- Потом они шлялись по шикарным бутикам. Лео видел, что у Руди есть все - "мерседес" за 10 тыс. долларов, по всей квартире валялись пачки денег, но он не чувствовал, что Рудольф счастлив. Ему казалось, что Руди завидует тому, что у него есть жена и дети. А когда заговорили о России, Руди совсем обезумел. Лео предположил, что он потерял контакт с Пушкиным, и, защищаясь, Руди вскричал: "Я разговариваю с Александром Ивановичем все время!" Но после этого ему пришлось свернуть в темный переулок, чтобы там поплакать. "Он не мог сдержаться. Похоже, я ударил в больное место".
- На самом деле Руди редко говорил с Пушкиным, если вообще говорил. Все контакты осуществлялись через Ксению, которой нечего было терять. К тому же Пушкину было тяжело было с ним общаться эмоционально, он все еще не понимал его поступка и осуждал.
- Он верил всем слухам о Руди: что он спивается, что съехал с катушек, и считал это разлагающим влиянием Запада. Когда он увидел фото в газете, на котором Руди выходил из лондонского ночного клуба, он сухо рассмеялся: "Посмотрите на эту девочку! Что он вообще делает на Западе? Как он думает, что он делает?"
- В сентябре 1965 года Пушкин сказал Ксении, что у него новый ученик, невероятно талантливый. "Что, лучше Рудика?" - "Совсем другой, но не менее талантливый". Это был Барышников.
- Рудольф наверняка о нем тоже узнал - от той же Ксении. Барышников теперь спал на той же софе и стал их "Мишенькой". Но если для Ксении он всегда оставался "Маленьким Принцем", а большим Принцем был Рудольф, то для Пушкина он стал тем, чем Рудольф никогда не мог, - воплощением классического идеала.
- Рудольф продолжал искать учителя, чтобы не потерять того, что он приобрел в Питере. Одной из них стала Валентина Переяславец, бывшая ассистентка Вагановой. Другим - аргентинец Гектор Зараспе. Обоих он слушал, доверял им, но у него не завязались с ними такие близкие отношения, как с Пушкиным.
- Никогда еще Рудольф не ощущал себя таким одиноким. В конце октября 1965 года Эрик писал ему: "Кажется, прошло ужасно много времени с тех пор, как я чувствовал тебя, смотрел на тебя... Иногда мне кажется, что наша близость, наше знакомство - это был лишь сон... но я искренне желаю, чтобы у тебя все было в порядке, чтобы ты каким-то образом был счастлив".
- С Марго Руди тоже особенно часто не виделся, потому что она все свободное время проводила возле Тито. Не все понимали такое самопожертвование, тем более что Тито не очень-то и хотел видеть ее рядом. Рудольфа это раздражало, Джоан Шринг тоже. Но Марго не играла роль - наконец-то она получила Тито в свое полное распоряжение.
- Все чаще Руди приходилось обедать одному. Ему нравился ресторан "Ла Попоте" на Уолтон-стрит, не только из-за отменной еды, но и симпатичных официантов; или "Казероль" на Кингс Роуд, где в подвале еще и был один из первых лондонских гей-клубов - "Жиголо".
- Как-то Руди ел свой обычный стейк в "Ла Попоте", как вдруг его внимание привлек молодой человек, зашедший внутрь. Ему было чуть больше тридцати; с густыми черными волосами, он имел вид классического красавца вроде Жана Маре или темного Эрика Бруна. Это был Кейт Бакстер.

фото

- Рудольф смотрел на него без улыбки, но, заметив, что к нему устремился официант, перехватил его и написал на обратной стороне меню одно слово: Hello.
- Кейт Бакстер отлично знал, кто он такой. За два года до этого Орсон Уэллс собрался снимать фильм на библейский сюжет, и там Иаков должен был бороться с ангелом. Иакова должен был сыграть Кейт, а ангела - Руди. Тот ничего не имел против того, чтобы сниматься обнаженным, но ему не понравилось то, что его роль не предусматривала реплик. А потом все дело и вовсе заглохло.
- Теперь же Кейт делал вид, что Руди его не заинтересовал и болтал со встреченными знакомыми. Рудольф заплатил по счету и заказал еще кофе. Как только он увидел, что Кейт попросил счет, он тут же встал и вышел. Когда Кейт сел в свою машину, припаркованный напротив "мерседес" вспыхнул фарами, Руди тронулся с места, подождал, пока Кейт пристроится за ним, и так они поехали в Белгравию. (Типичный сценарий гей-знакомства. Я видел порно, которое так начиналось... ой, это же и есть порно.)
- Квартира была удобная, но обычная, безликая. Когда Руди прошел на кухню, чтобы сделать им напитки, Кейт сел. Минуты шли. Кейт как раз снимал туфли, когда открылась дверь и вошел Руди с двумя стаканами водки в руках - абсолютно обнаженный.
- "У меня не было времени на то, чтобы даже прикоснуться к своему стакану. Он просто лег на живот на ковер. Все было достаточно механически. Когда я закончил, он встал и ушел в другую комнату. Я ждал, вернется он или нет, но он не появлялся. Было жалко зря тратить "Столичную", и я выпил свою, а потом и его".
- Надев туфлю (единственный предмет одежды, который он до этого успел снять), Кейт вошел в кухню с пустыми стаканами, собираясь уходить. Но как только он взял ключи от машины, внезапно появился Руди. "Никаких ключей. Ты остаешься".
"Я не хотел оставаться. Я не знаю, насколько он меня понял, но я сказал, что ему нужно нанять робота. А еще он танцевал в тот день, и поэтому его тело было несвежим. "Ты остаешься", - сказал он, пряча ключи за спину. Когда он так ухмылялся, он был неотразим (irresistable - букв. "такой, которому невозможно сопротивляться"). Шрам на верхней губе делал его похожим на беспризорника. Я прошел в ванную и включил в воду. Он смотрел на меня во все глаза. Я заставил его залезть в ванну и помыл его. Он смеялся и брызгался в меня водой, но нашел это очень возбуждающим, как и я. Я вытер его, положил полотенце на кровать, и когда он лег на него, я натер его детским лосьоном. У него была мускулатура атлета, и только его ступни танцора были слегка деформированы. Я перевернул его. Сзади он, конечно, тоже был прекрасен, и он заслуженно гордился этим".
- Когда Кейт уходил, уже светало. Руди не спросил его, чем он зарабатывает на жизнь, а тот и сам не стал поминать Уэллса. "Я действительно не собирался с ним больше встречаться". Они обменялись номерами телефонов, и через несколько дней Руди позвонил ему.
- Приехав к нему в квартиру, Кейт с удовольствием обнаружил там юную пару - мужа и жену, очень симпатичных. Это были Нелл Лиддел и ее муж Тони, просто фанаты, которых Руди как-то подобрал буквально на улице, когда они отделились от толпы, бежавшей от театра за машиной Руди. Он велел им сесть внутрь и повез обедать; трапеза прошла почти в полном молчании, так они трепетали перед ним.
- Они были очень стильные, оба обладали андрогинной красотой, но Рудольф к ним не клеился - просто назначил своими друзьями, типа как отголосок близнецов Романковых.
- Они жили по соседству; ходили с Руди по дискотекам и клубам; иногда Тони заимствовал что-нибудь из гардероба Руди, и тот кричал: "Сука!" - потому что эти вещи на Тони смотрелись лучше.
- Иногда они просто сидели в квартире супругов и ели, сидя на полу, и ржали.
- В ресторанах Тони часто платил по счету, несмотря на возражения Руди. Он предлагал им воспользоваться его квартирой в Монако, но они так этого и не сделали. Их не приводили в трепет светские знакомства Рудольфа. Однажды он попросил Тони проводить Ив Радзивилл из своей гримерки, а тот сказал: "Нашла дорогу сюда - найдет и отсюда".
- Им нечего было предложить Рудольфу, кроме дружбы, и эти трогательные отношения продолжались, по их словам, до тех пор, пока Руди не понял, что такое деньги.
- В тот вечер, когда с ними был Кейт, Рудольф ушел в другую комнату, чтобы ответить на звонок. Звонила Фарида, Рудольф вернулся только через час, и за это время Нелли успела узнать Кейта - видела его по ТВ.
- Когда Руди вернулся, она сказала ему, что Кейт актер, и тот очень удивился, что Кейт сам ему об этом не сказал.
- Но потом Рудольфу больше не нужна была поддержка Лидделов, чтобы встречаться с Кейтом. Ему нравилась интеллигентность Кейта и его чувство юмора. Они ходили в кино, Кейт пытался заманить его и на футбол, но не преуспел.
- Дальше описывается та сцена, которая есть у Солуэй: когда они катались на лодке, а в нее врезалась другая, с четырьмя угрюмыми людьми, и Руди испугался, что это гэбня, а потом они забрались на статую Наполеона.
- Кейт называл его "Модестович", что он находил очень смешным.
- Часто Рудольф надолго оставался в квартире Кейта в Вестминстере, шокируя домработницу развешанным в ванной экстравагантным нижним бельем (Кавана пишет о джокстерах, но неужели их уже тогда носили?) Они слушали музыку и пили "Столичную", две бутылки за ночь. Рудольф становился очень грустным, когда напивался, - "типичная русская меланхолия".
- И они проводили много времени в постели. Кейт решил научить "своего очень способного ученика", что заниматься любовью можно дольше пяти минут; однако же находил Руди совсем не утонченным сексуально, заинтересованным только в одном паттерне, который его удовлетворял.
"Со мной, по любым меркам, - он был очень страстным (букв. свирепым) пассивом, поэтому секс был полным энергии и восхитительным, но я всегда чувствовал, что есть какая-то часть его, которая бросает мне вызов, требуя, чтобы я подчинил его, и затем, отдавая себя на милость победителя, он испытывал удовлетворение. (На моей улице перевернулся грузовик с любимыми кинками.) Словно в нем было некое внутреннее одиночество, отверженность в каком-то смысле, которую он так и не преодолел, и с помощью такой яростной эротики он пытался скрыться от нее хотя бы на время. Тогда я ничего не анализировал; это было потрясающе и одновременно изматывало. (Бедный Эрик, старый больной Эрик.) Но, оглядываясь назад, я спрашиваю себя, что за потребность в нем выражалась таким образом, что ему нужно было, чтобы с ним обращались с подобной жестокостью. (Например, потребность временно снять с себя ответственность за свое тело, не? По-моему, это на поверхности.) После всего, забросив мою руку на себя, он быстро засыпал и спал крепко, как дитя. Однажды он разбудил меня среди ночи, оживленно болтая во сне по-русски и пиная меня".
- Кейт все знал об Эрике, который не представлял проблемы. "Рудольф говорил: "Как жаль, что я не могу в тебя влюбиться, Кейт. Ты не влюблен в меня, и я не влюблен в тебя" И мы смеялись".
- Но чем дальше, тем больше Кейт замечал, насколько Рудольф одинок. Из-за своего неважного английского он не мог болтать с людьми, сплетничать, так что обычное товарищество танцоров было ему недоступно. (Оно и в России было ему недоступно, потому что он срать хотел на это товарищество; Кейт, конечно, на своей волне.)
- Когда они вместе выходили в люди, Кейт замечал, как Руди использует свою природную надменность для того, чтобы скрыть тот факт, что он немногое понимает из сказанного; к тому же он нервничал из-за своих скверных манер. "Он наблюдал за мной, какую ложку или вилку я использую". (Вот тут точно Кейт из него одноногую собачку делает; его этому еще Ксения учила, да и потом были учителя, те же Марго с Эриком.) "В эти дни он, похоже, чувствовал себя в безопасности только на сцене и тогда, когда мы были вдвоем... Я чувствовал, что он отчаянно нуждается в компании сверстников".
Надеюсь, все довольны, дальше будет опять про балет.

Не могу не высказаться.

Кейт, естественно, поет свою песню, причем отчетливым таким голосом Теннесси Уильямса (у него подобные смертельно одинокие диковатые герои неопределенной ориентации сплошь и рядом, причем меня всегда выбешивало то, как автор за счет них приосанивается - примерно как Кейт в своем фанфике). Но все равно, в чем-то он прав, и можно попробовать экстраполировать его ситуацию на Эрика: как он точно также сначала не был от него в восторге, и связываться не хотел, но тут Руди улыбнулся - и пиздец, сопротивляться невозможно. Ладно, дальше, что вполне логично, пытаешься привести его хоть в какое-то соответствие с тем, с чем можешь иметь дело: помыть там, трахаться научить, вилки с ложками держать. Он вроде этому радуется, как дитя, даже говорит, что "приехал у тебя учиться, стань для меня всем". А дальше все выходит из-под контроля (у Эрика, не у Кейта, у того никакого контроля и не было).
Ну, и тот факт, что Руди любил, чтобы с ним обращались, как со шлюхой, меня почему-то совершенно не удивляет. Не было бы в нем сабмиссивности, я бы на него не запала.
Да. Насчет Кейта еще. Что ему мешало снять что-то, кроме туфли? Набросился, как животное, а Руди виноват


Продолжение следует.