ААААААААААААААААААааААааАААаАААааААААААААААААААААААААааааааААаАААааААаАаааааАААААА!!!
Нет, риалли лучший исторический сериал всех времен и народов, а как они там все хороши, а Марк Райдер: оооооооооооооо. И пейринг доставляющий есть - Чезаре/Марк Антонио (Колонна), вот настолько больноублюдочный, насколько мне надо. "Не тычь в меня". "Больше никогда не будешь в меня тыкать". И вот тут он ошибся, ой как ошибся.
Ладно, прооралась, пойду дальше получать мощнейшие эстетические переживания.
Продолжаю орать дальше, но поскольку никому не интересно, поэтому под катом.
новоеВторой любимый пейринг - это Чезаре/Карл Восьмой. Карл вообще лучезарен и очешуителен, "держит сцену", заполняет собой пространство, ярко блещет харизмой, а с Чезаре у него и вовсе любовь с первого взгляда.
В общем, обоснуй такой. После того, как его ривал-юст с Марком Антонио завершился столь брутально, Чезаре чувствует себя опустошенным. А тут еще собственный отец по-прежнему предпочитает ему Хуана, несмотря на то, что Чезаре фактически принес себя в жертву, пока Хуан где-то бухал, предварительно просрав все полимеры. Чезаре - адреналиновый наркоман, и токсичные гомоэротические отношения с Марком Антонио долгое время удовлетворяли эту его потребность, но все-таки изнасилование, пусть даже с "большей куртуазностью, чем он заслуживал" - это немного не то, чего он хотел. И вот, в этот критический момент, когда Рим под угрозой и все готово стремительно наебнуться, надо бы действовать, проявить смекалку, затмить наконец Хуана в глазах отца, - а у него нет сил, нет энергии: закончилась адреналиновая подпитка. И даже месть за мать - опосредованная месть за себя, - собственноручное убийство не приносит ему удовлетворения. На встречу с Карлом он идет без всякой веры в себя, просто потому что должен.
А там немедленно вспыхивает искра. Точнее, сначала она вспыхивает у Карла, который, допустим, тоже какой-нибудь полулатентный, а влюбленность в презирающую его жену - лишь способ избегания душевной близости с кем-то еще. Нет, он может поебывать пажей, в те времена, кажется, в полевых условиях это было обычное дело, но он же хочет настоящего чувства (о чем сам не подозревает), а не с кем, он сам слишком крут, равного ему нет. И вот наконец он видит равного, потому что Чезаре, даже еще совсем юный, даже с наполовину притушенными огнями, - это все-таки тот самый Борджиа. И не зря же Карл первым делом начинает жаловаться, что жена ему не дает!
А Чезаре понимает (на каком-то интуитивном, полубессознательном уровне), что у Карла на него встал, а поскольку французский король - враг, то новый насыщенный ривал-юст ему обеспечен! В то же время насиловать-то вряд ли его будут, по крайней мере, есть такая надежда. И к Чезаре возвращаются весь его блеск и красноречие, и когда Карл требует, чтобы Чезаре сопровождал его в Неаполь, тот уже откровенно кокетничает: "Я слышал, что Неаполь особенно хорош весной".
А дальше, по идее, более взрослый и искушенный Карл должен перевести все это дело со столь милого сердцу Чезаре юста на более основательные рельсы, но это мы еще поглядим (точнее, поглядит мой внутренний слэшер, а я так, записываю только за ним.)
Хозяйке на заметку: Генрих Солнце Мое Гиз, устроитель Варфоломеевской ночи, был правнуком Лукреции Борджиа по материнской линии.