Из Каваны - 14

[nakedsword]

- В ноябре 1966 Национальный балет Кубы выступал в Париже, в Театре на Елисейских, и Руди помчался туда в надежде увидеть Мению.
- Он передал ей записку с приглашением прийти к отелю "Амбассадор". Алисия Алонсо запрещала Мении идти, но та сказала: "Хоть увольняйте, я пойду. Он был моим лучшим другом".
- Когда они заходили в отель, их заметил один балетный критик. "Я видел, как Рудольф уводил девушку в отель. Они выглядели так, будто не собирались выходить оттуда три дня".
- На самом деле они вышли скоро и отправились ужинать. Хотя на Мении под пальто была тренировочная одежда, Руди потащил ее в "Максим", по пути пряча от папарацци. Он представил ее Бриджит Бардо, а потом они пошли в ночной клуб Regine.
- Руди сначала принялся оправдываться за свой побег, потом рассказал, как многому научился у Марго, у Эрика. Мения: "Но ты - Нуреев, ты - ученик Пушкина!". - "Да, но сейчас моя техника намного чище". Она была не очень-то удивлена, когда он поведал ей о своем романе с Эриком. "Эрик был выдающейся личностью, и я поняла, что Руди хотел, чтобы он был эпохой в его жизни (passage of his life)". Руди рассказал об их проблемах, о том, что было так трудно все время находиться вдали друг от друга, что Эрик наконец решил все закончить. "Все кончено, - сказал он и разрыдался. - Он - любовь моей жизни, но все кончено". (Интересно, а Эрик об этом знал?) Он сказал, что не было драматического разрыва и они навсегда останутся друзьями. "Но сейчас я один". "В этот момент я могла переспать с ним. Было так здорово увидеть его снова. Он сказал: было что-то во мне, чего он не находил в других людях".
- "Он снова начал плакать, говоря: "Я люблю тебя... Пожалуйста, Мения, останься со мной. Я хочу, чтобы ты осталась со мной". Я поняла, почему Алисия Алонсо не хотела, чтобы я виделась с ним".
(В общем, повторяется история с Хейнцем. Определенно, Руди был в отчаянии.)
- На следующее утро ему нужно было лететь в Вену, ставить ДК. Он стал умолять Мению лететь с ним. Она объяснила, что не может бросить труппу перед завтрашним представлением, а потом, у нее были большие перспективы в России. И он вроде понимал, говорил: "Да, я вижу, ты не можешь", - и тут же принимался снова ее уговаривать. В итоге Мения сказала ему что-то типа "посмотрим".
- В свой номер она попала в пять утра, и, лежа в постели, долго думала, что же делать. Но эта невероятная слава Рудольфа не столько впечатлила ее, сколько напугала. Она точно знала, что не собирается провести остаток жизни, следуя за ним. Так что она пришла к выводу, что все правильно сделала.
- Для Руди это был последний раз, когда он возвращался к прошлому. Теперь, если он закрывал дверь, он закрывал ее насовсем.
- Чуть ли не в то же время у Руди был очень бурный роман с одной из самых ярких красавиц своего времени - Талитой Пол, она потом стала Талитой Гетти. Рудольф даже собирался на ней жениться, и, возможно, сделал бы это, если бы ее не перехватил сын миллиардера Пола Гетти. Но Руди продолжал с ней отношения и после этого, долго закрывая глаза на ее героиновую зависимость.
- Талита с мужем жила то в Риме, то в Марракеше, где у них был дом - настоящий дворец, где они принимали и Рудольфа, и Ива Сен-Лорана с его партнером Пьером Берже, и еще кучу знаменитостей.
- Все вместе были на премьере балета Ролана Пети "Нотр дам де Пари" в июне 1967 года в Париже, для которого Ив Сен-Лоран делал костюмы. Потом пошли в шикарный ресторан "Буа", где Руди снял с Талиты ее экстравагантную шляпу и надел на себя. Она сказала: "Нравится? Забирай" Потом Руди, все в той же шляпе, пьяный, танцевал на пустой в ночи площади Вандом.
- Однако обстановка в окружении Талиты, где все упарывались дорогими дизайнерскими наркотиками, постепенно стала отталкивать его. В мае 1971 года Талита умерла от передозировки героина.
- В 1967 году Рудольф стал подыскивать себе недвижимость в Англии, и его пригласили в свой городской особняк и в загородное имение князь и княгиня Радзивилл.
- Ли Радзивилл была младшей сестрой Джеки Кеннеди, ее муж был не только знатен, но и богат, и она была без ума от Руди. Между сестрами даже существовало соперничество за его внимание, и Джеки очень завидовала Ли, которая получала его больше.
- Муж, на 19 лет старше Ли, баловал ее, как ребенка, она купалась в роскоши, увлекалась всякой богемой и, конечно, Рудольфом. В марте 1966 она впервые позвонила Джоан Шринг, чтобы спросить, может ли она устроить вечернику в честь его д/р - и больше она никуда не девалась с тех пор.
- Ли стала ходить к нему в класс, на репетиции, и хотя вначале он относился к ней с подозрением, но затем ее роскошный стиль жизни ее очаровал. Те дома, в которые Рудольфа пригласили, были настоящими шедеврами архитектуры и декора, и Руди использовал некоторые идеи для своих балетов.
- Это она подарила ему тот невероятно дорогой, усыпанный драгоценными камнями крест, который можно увидеть на многих фотографиях.
- Он поселился у Ли в Лондоне, пока подыскивал что-то для себя.
- Ли не имела никаких иллюзий насчет его сексуальных предпочтений, он ей рассказывал о своей грандиозной любви к Эрику, и заодно сказал очень странную вещь. Что он якобы уничтожил всю их корреспонденцию, и она поняла так, что он хочет, чтобы и Эрик сделал то же самое. (А он и сделал, в отличие от.) Ли: "Будучи очень подозрительным, он думал, что Эрик может каким-то образом использовать эти письма против него. Может, он стыдился того, что выказал такую сильную страсть. Он думал, что это продемонстрирует его огромную слабость, и это была та сторона, которую он не хотел показывать публично". (Т.е. Руди не уничтожил письма не из сентиментальных соображений, а потому что боялся, что Эрик поступит так же. А Эрик, получается, ему больше доверял.)
- Тем не менее были люди, совершенно уверенные в том, что ей таки удалось затащить его к себе в постель. В тот же период Руди сказал Мод Гослинг, что Ли забеременела от него и сделала аборт, чем он был рассержен. Через 20 лет он рассказывал Нинель Кургапкиной то же самое: "Женщины - дуры. Они боялись, что я не буду заботиться о ребенке".
- То, как Марлен Дитрих бегала за Руди, я не буду рассказывать из чувства финского стыда, да и у Солуэй это есть.
- Постепенно Рудольф стал все больше относиться к женщинам как к опасным хищницам, даже Марго стал считать кем-то вроде суккуба, мол, она высасывает из него энергию. Женщины "глупые, но они сильнее матросов. Они только и хотят, что выпить тебя досуха и оставить умирать от слабости". Да и фанатки его достали. Кавана считает, что его мизогиния отразилась на его ролях того периода (например "Юноша и Смерть").
- Дальше Кавана делает очередной хронологический вираж: еще в декабре 1965 с ним связалась продюсер Дениз Туаль по просьбе Ролана Пети, чтобы спросить, не хочет ли он сниматься в новой постановке этого балета, прогремевшего в 1946 году благодаря Жану Бабиле.
- Месяцем позже (т.е. в январе 1966? Блин, что за нелюбовь к датам!) Пети и его жена Зизи Жанмер сняли с этой целью дом в Сен-Тропе, ожидая, что Руди остановится у них вместе с Эриком по пути в Ла Тюрби. Ждали день, ждали два...
- На третий день желто-голубая спортивная машина ворвалась в сад и остановилась на самом краю бассейна. Вокруг бассейна толпились люди, и одним из них был некий журналист, который когда-то писал о Руди гадости.
- Завидев его, Рудольф разозлился, запрыгнул обратно в машину, намереваясь тут же уехать. Эрик принялся его урезонивать, а Туаль постаралась выпроводить журналиста.
- Вечером Руди с Эриком куда-то испарились, и тут позвонили из гаража в Монте-Карло и рассказали запутанную историю о "позаимствованной" машине, неправильно оформленных бумагах, штрафах за превышение скорости и подавленных курах. Когда Эрик и Руди вернулись на следующий день, Туаль и Пети почувствовали, что атмосфера не благоприятствует разговорам о фильме.
- Но все же Рудольф постановил: он согласен сниматься, но только быстро и в сентябре - единственное окно в его расписании. (В сентябре он вроде как ставил СК в Ла-Скала.)
- Рудольф не видел фильм 1951 года с Жаном Бабиле, но знал, что этот балет сделал его карьеру. О Бабиле, танцоре с феноменальной техникой, ему рассказывала Марика Безобразова. Она в свое время спасла его, наполовину еврея, от фашистов, и он танцевал в ее труппе в Каннах, а потом в Театре на Елисейских Полях.
- Кокто написал либретто "Юноши и Смерти" специально для него, и этот балет не имеет ничего общего с классическими, это история об Эросе и Танатосе, в котором Смерть персонифицирует прекрасная женщина.
- Барышников восхищался Бабиле, но Рудольф не желал попадать под его влияние, и когда Бабиле предложил учить его лично этой роли, отказался. Туаль объясняла это его комплексами по поводу современного балета.
- Во время репетиции Руди требовал, чтобы они с Пети и Жанмер были одни, а когда начали съемку, заперся у себя в гримерке. По контракту он сам отвечал за свой грим, хотя его предупреждали, что для кино требуется совсем не такой, как для театра.
- И естественно, то, что он сделал со своим лицом, было лютым ужасом, а когда он это понял, то пришел в ярость и потребовал гримера. Впрочем, вскоре успокоился, и процесс наконец пошел.
- Так же, как Пети делал и для других исполнителей, он постарался приспособить балет к новому танцору, "передать его запах". И передал так, что Бабиле потом жаловался: "Это какой-то другой балет". Более классическая версия, конечно.
- Но нельзя сказать, что в интерпретации Рудольфа совсем не осталось Кокто. Да, герой Бабиле был "роковой мужчина", во время работы над этим балетом его боялась собственная жена, бывшая его партнершей. А герой Руди более невинный, с более неопределенной сексуальностью, и он попадает под власть старшей женщины. Но вся эта мизогиния и гомосексуальность - это как раз в духе Кокто.
- Жанмер тоже отличалась от предыдущей исполнительницы, та была безэмоциональной, а ее героиня поневоле влюбляется в свою жертву. Зизи говорила, что испытывала чувства к Рудольфу: "Я его очень любила. Боже, он был такой очаровательный!"
- И камера самым гомоэротическим образом подчеркивает это очарование Рудольфа, в духе гламура 60-х, который так любил сам Пети. Он лично напоминал Рудольфу подновлять помаду перед каждым дублем.
- Когда Руди спросил: "Я хорош на экране?", Пети поспешил убедить его, что он ваще как Мерилин Монро. "Я рассказал ему, насколько он фотогеничен. И он был так счастлив!"
- "Потерянный рай", первый балет Пети для Рудольфа и Марго, в еще большей степени привносит на сцену этот дух эпохи: секс и высокая мода, ночные клубы, элементы садизма, вспышки, поп-арт.
- Пети с младых лет был идолом парижской артистической элиты, его постоянным сценическим дизайнером был Ив Сен-Лоран.
- "Потерянный рай" основан на поэме Жана Ко, первая строчка которой гласит: "Любой рай находят для того, чтобы потерять его". Фактически это была новая версия "Юноши и Смерти". Дизайнером теперь был художник-неореалист Martial Rayss, который оформил сцену в духе Уорхола - неон, пластик, фото и флюоресцентные цвета. Композитор - Мариус Констан.
- Перед началом работы Марго предупредила Пети, чтобы он не позволил "le joli mujik" взять над собой верх. Но Руди был удивительно мил и послушен. (Вот, другим наука - скажите ему, что он поход на Мерилин Монро, и он у вас будет как шелковый.)
- Как и у всех работ Пети, стиль этого балета был эклектичен: что-то от Баланчина, что-то от Марты Грэм. Все па были организованы так, чтобы удерживать внимание на промежности - "эрогенной зоне 60-х". И он довел до апогея синхронность Марго и Рудольфа. А в конце был знаменитый прыжок Рудольфа в огромный алый рот в стиле Уорхола - незабываемый для зрителей.
- Мик Джаггер тоже это видел и пришел в восторг. В Рудольфе он увидел свое идеализированное физическое отражение. В целом, у них тогда было много общего во внешности, и оба фактически создали концепт звезды как божества ХХ века: знаменитости такого уровня, для которого нельзя найти сравнения в современности. Мариан Фэйтфул: "Скорее нужно обратиться к эпохе Людовика 14 или юных деспотов Древнего Рима и Египта".
- Им обоим хотелось встретиться друг с другом, и они договорились пообедать в ресторане на Кингс Роуд. Но встреча прошла довольно уныло: им нечего было сказать друг другу. Даже их уважение друг к другу не было равным: Джаггер, который очень любил балет, по словам друзей, "горячо обожал, возможно, даже хотел Рудольфа". А тот никогда не видел Джаггера на сцене, не имел представления о его гипнотической силе исполнителя, а современную музыку вообще не воспринимал.
- И по контрасту Рудольфа прямо-таки сразил Питер О'Тул (а кого нет?). Он видел "Лоуренса Аравийского" и "Гамлета", и изо всех сил старался подражать размаху его пьяного разгула.
- Он вспоминал, как однажды О'Тул пил до пяти утра, а потом "разбудил меня и сказал: "Вызови мне такси". Конечно, весь мой день пошел к черту".
- О'Тул, в свою очередь, был "ослеплен" Рудольфом и часто ходил с ним гулять в город, одно время (примерно с 1964 г.) они были неразлучны в этом плане, и слухи об их выходках расходились широко.
- Рудольфу не особенно нужен был О'Тул, чтобы начать надираться. Однажды он явился к ним с женой на изысканный званый ужин в Белгравии и первым делом направился к столу с напитками. "Он взял маленькую бутылочку с бренди и осушил ее за секунду, пока мы смотрели на него".
- Надравшись в тот вечер, он вел себя как обычно в таких случаях: танцевал на столе, буйствовал, потом пытался свернуться клубочком и уснуть. О'Тул все это прекратил с большой нежностью. "Давай, munch", - с этими словами он взял Руди за ноги и потащил вниз по устланной ковром лестнице, после чего вывел на улицу. Усаженный в такси, Руди стал ангелом и хотел перецеловать всех.
- Но несмотря на все эти пьянки, Рудольф, по словами Виолетты Верди, никогда не забывал о "своем настоящем деле - пот, труд, каждое утро начинается с первой позиции. Вставать рано, не важно, во сколько лег накануне".
- Тем временем Руди становился иконой стиля и тренд-сеттером наравне с Твигги и Битлз, не то что в США, а даже в Лондоне. Кавана считает, что он сам создал свой стиль, без каких-либо влияний, например, имея в виду манеру носить пиджак на пальце за спиной. (Но это чисто советская привычка, о чем можно судить по фильмам тех лет.)
- Каждый день после спектакля на улице выстраивалась такая толпа фанов, которую сейчас увидишь только на церемониях типа "Оскара". У фанов сложилась своя субкультура, с иерархией и традициями. Особенно важен был "ритуал задней двери".
- Сначала подъезжала машина, и это поднимало первую волну восторга. Затем выходил старый швейцар и говорил: "Мистер Нуреев будет давать автографы сегодня". Потом Рудольф заходил в специальную кабинку, обычно в великолепной меховой шапке, и подписывал. Толпа сотрясалась в экстазе, но вообще-то он показывался крайне редко.
- Во время первых гастролей в Нью-Йорке Рудольф вообще не давал автографы, опасаясь, что фаны будут его преследовать. Но к 1967 г. система была уже налажена. Он обычно выбирал нескольких счастливчиков, чтобы пожать им руку и перекинуться несколькими словами.
- В соответствии с политикой Юрока, заранее не сообщалось, когда будет выступать Рудольф, но вся эта "мафия задней двери" имела свои способы выяснить это. Очереди за билетами занимали за 4 дня - по спискам, перекличка осуществлялась каждые 12 часов, а по субботам, в день продаж, - через час. Многие спали возле касс в машинах. В субботу утром более тысячи людей собирались возле кассы.
- В Нью-Йорке рудимания имела еще большие масштабы, чем в Лондоне, и там могли и морду набить желающим прорваться без очереди.
- Этим сообществом верховодили особы, приближенные к телу. Кое-кому позволялось (бесплатно, разумеется) чистить его обувь, стирать его трусы и латать балетки.
- На фотографиях Руди, легальных и нелегальных, вырос целый бизнес, то же касалось и подпольно снятых фильмов. За ч/б "Баядерку", снятую трясущейся камерой, отдавали до 1000 долларов.

Очень надеюсь, что продолжение следует.