Битва под Лансом - последний великий успех Конде перед Фрондой.
читать дальшеК. появился в Париже как раз после того, как юный король и его брат чуть не умерли, один от оспы, второй от лихорадки.
- Все взоры в этот момент были обращены на двух следующих наследников трона - Гастошу и К.
- К. на это не реагировал, но болтают, что Гастоша за закрытыми дверями пил за здоровье Гастона I (но Бог опять уберег Францию).
- Однако он скорее всерьез рассчитывал на другое: после смерти короля пришлось бы формально назначать нового регента для герцога Анжуйского, а королева с Мазарини были уже слишком непопулярны. И регентом стал бы он.
- Но Людовик выздоровел, К. появился при дворе, и при его «леве» собиралось в разы больше народу, чем в Отеле Люксембург. А на совете у королевы К. вел себя так, будто никаких других принцев крови не существует.
- В январе 1648 года прогремел первый раскат Фронды: бунт в предместье Сен-Дени из-за налогов. К претензиям буржуа присоединились советники Парламента, и с большим трудом удалось найти компромисс.
- Так что положение Мазарини висело на волоске и напрямую зависело от успехов на войне. Если нанести Испании и Австрии серьезное поражение, они быстро согласятся на хорошие условия мира, и война не будет пожирать весь бюджет, и тогда можно будет снизить налоговое бремя. И граждане перестанут бунтовать.
- Таким образом судьба Мазарини оказалась в руках Тюренна и Конде.
- К. в то время смотрел на эти волнения как на выходки некоторых особо обнаглевших парламентариев. Он не разбирался в гражданском управлении, и экономику ему в колледже не преподавали.
- Он тогда нашел себе интересное хобби. Один студент из Дижона, по имени Боссюэ, попросил разрешения посвятить ему свои «тезисы», которые собирался защитить на выпускном экзамене в Наваррском колледже (это в Париже).
- К. не только дал разрешение, но и посетил диспут со своей свитой, что в то время было крайне необычно для аристократов такого ранга. Говорят, что он еле сдерживал себя, чтобы не присоединиться к диспуту.
- С тех пор началась его дружба с Боссюэ, который значительно влиял на него в более поздние годы.
- В апреле К. поехал во Фландрию, и Мазарини дал ему инструкцию взять Ипр.
- Идея принадлежала Рантцау, который после смерти Гассьена один командовал на северной границе до приезда К.
- Рантцау вообще-то был неплохой вояка, но часто болел и много бухал, так что на него не всегда можно было положиться, и К. его за это недолюбливал.
- Но при дворе Рантцау любили, потому что он умел себя подать.
- К. не стал спорить насчет Ипра, но изменил всю схему атаки.
- Его соперником теперь был эрцгерцог Леопольд, родной брат императора и небесталанный военачальник. Как всегда, у него в армии был целый интернационал: немцы, лотарингцы (те самые, герцога Карла, только на этот раз без герцога), итальянцы и испанцы, а среди них граф Фуэнсалданья, с которым К. в будущем познакомится слишком хорошо. Всего около 25 тыс. чел.
- Силы К. составляли 23 тыс. чел., включая бригады Рантцау и Паллюо, расположенные, соответственно, в Дюнкерке и Куртре, чьими губернаторами они были.
- Генерал-лейтенантами К. были Грамон, Ла Ферте, Виллькье (впоследствии один из гувернеров, а затем придворных Месье; Годар записал его даже в любовники.) Тут же присутствовали Шатийон, Ла Мюссе, Бутвиль на должностях пониже. И еще хренова туча волонтеров, потому что желающих служить с К. не стало меньше.
- 13 мая все французские дивизионы соединились под Ипром, и вообще-то за два-три дня до того их планы уже должны были стать ясными Леопольду, но тот под Ипром не появился.
- А появился он 19 мая под Куртре, со всей своей армией. Сначала французы особо не беспокоились из-за этого, потому что Паллюо заверил, что оставил там большой гарнизон. Там что можно было быстренько взять Ипр и вернуться к Куртре.
- Но через три дня гарнизон Куртре сдался на худших условиях. Ничем, кроме трусости, это нельзя было объяснить. Эта новость шокировала всех, и падение Ипра 28 мая К. особенно не утешило, потому что без Куртре этот город терял половину своей стратегической важности.
- А особенно Леопольд радовался тому, что забрал Куртре у К. из-под носа.
- Встал вопрос о том, кто будет губернатором Ипра. К. предложил Шатийона, но Мазарини отказал и назначил вместо него Паллюо.
- Один из офицеров был возле К., когда тот получил письмо Мазарини, и оставил живые воспоминания о реакции К. и о тех словах, которые он сказал и о Мазарини, и о Паллюо.
- К. написал Мазарини очень злобное письмо, но кардинала хотя бы расстояние хранило от гнева К., а Паллюо был рядом и наверняка вскоре решил, что назначение ему слишком дорого обошлось.
- Мазарини потому так обнаглел, что у Тюренна дела пошли лучше. Он разгромил баварцев и австрийцев, а значит, мир не за горами, так что решатся финансовые проблемы, и Мазарини покажет всем принцам кузькину мать.
- Тут пришла весть, что Бофор сбежал из Венсенна и направился к испанцам. К. не преминул съязвить: «Я думаю, что даже если мы услышим, что он и правда присоединился к врагу, бояться нам будет нечего».
- Бояться Бофора следовало как раз кардиналу, потому что он был популярен, а К. - нет (кроме узкого круга петиметров). Как раз в это время о К. говорили много гадостей, в частности, как выражается автор, о его «скандальном образе жизни» (и как всегда, не уточняет, зараза).
- Еще возмущались его неуправляемым характером и грубостью с подчиненными.
- Но дело в том, что эти подчиненные легко его прощали, зная, что как только гнев пройдет, он сам жалеет о своей несдержанности.
- Так было и с Паллюо. Прооравшись, К. стал думать, как бы с ним помириться, и однажды попросил застегнуть ему плащ. Тот понял намек, плащ застегнул и сказал: «Кажется, вы хотите заключить мир? Ну, я не против». Оба рассмеялись, и на этом все было забыто. (Ми-ми-ми.)
- Но все-таки его темперамент стоил К. многих сторонников, в том числе Бюсси-Рабутена и Сент-Эвремона.
- Как раз в это время случилась известная история с Бюсси и похищением девушки. Она была богатая 16-летняя вдова; ее родители не хотели выдавать ее за человека таких достатков и такой репутации, как Бюсси-Рабутен. Но исповедник девушки сказал ему, что она согласна на побег. Как и Шатийон, он должен был силой похитить ее, как бы она ни изображала сопротивление.
- Письмо священника пришло, когда Бюсси был под Ипром. Он показал его К., и тот немедленно согласился помочь.
- Для этого он отправил Бюсси с депешами в Париж и предложил свой замок Белльгард в качестве убежища.
- Девушка ехала через лес Сен-Клу, когда ее карету остановила вооруженная шайка. Но ее сопротивление было не притворным, и когда ее доставили к Бюсси, оказалось, что ни на что она не соглашалась и исповедник все наврал. Пришлось вернуть ее семье, и та потребовала для Бюсси наказания по закону (а там вплоть до смертной казни).
- Бюсси бросился к К. за спасением. Письма К. оказалось достаточно, чтобы остановить уголовное преследование, но Бюсси был наказан уже тем, что только через несколько месяцев смог появиться в армии и вообще на публике.
- Но К. некогда было по нему скучать. Проблем была куча, но главная состояла в том, что войскам было нечем платить, а значит, невозможно оставить надежные гарнизоны в городах.
- Не хватало денег и на укрепление фортификаций, на амуницию, даже на провиант. Да и Рантцау в течение зимы не очень утруждал себя подготовкой к этой кампании.
- Когда зашла речь о том, что делать после Ипра, Рантцау предложил захватить Остенде, а К. был против, но Мазарини согласился с Рантцау - еще одно оскорбление для К.
- К. сказал, что в таком случае Рантцау берет на себя полную ответственность за эту экспедицию.
- Ну и конечно, у него ничего не вышло, только загубил целый пьемонтский полк, после чего отступил в Дюнкерк.
- С того момента он перестал отвечать на депеши К., а еще К. узнал, что он хочет оставить форт Кнок, хотя ему были высланы подкрепления.
- К. потребовал, чтобы вся корреспонденция из Парижа шла через него; за свой счет укрепил форт (с его падением под угрозой оказался бы Ипр); послал к Рантцау двух толковых заместителей; за свой счет же закупил припасы и амуницию и т.д. То есть фактически закрыл собой все дыры.
- Эрцгерцог Леопольд тем временем узнал, что в Париже беспорядки, а у правительства совсем нет денег. Лучшее время для вторжения, решил он, как когда-то Мело перед Рокруа.
- Ему это очень советовали французские политэмигранты, осевшие в Льеже, остатки «Высокомерных».
- Лидером их была не кто иная, как герцогиня де Шеврез, которая убедила Леопольда, что герцог де Лонгвиль и другие вельможи, недовольные Мазарини, очень обрадуются вторжению и прямо-таки откроют ему ворота своих городов.
- И вот он двинулся на юг, но тут К. его догнал, и две армии встали на равнине, вполне удобной для генерального сражения.
- Мазарини, однако, просил К. не ввязываться в него, на что тот отвечал: это можно, пока Леопольд ничего не делает, но как поступить, если он начнет захватывать французские города?
- К счастью для Мазарини, Леопольд понял, что слишком понадеялся на обещание Шеврез и никто ему ворота открывать не собирается. И он двинулся обратно к Лиллю.
- К. следовал за ним, таки не собираясь ввязываться в бой, пока не получит обещанных Мазарини подкреплений.
- Но тот их, как обычно, не слал, и денег тоже, чтобы заплатить солдатам, и дезертирство усилилось до угрожающего уровня. К. опять заплатил им из своего кармана, «а не то они бы умерли от голода».
- В отчаянии К. написал Летелье, что если так дальше пойдет, то армию придется просто распустить.
- Но Мазарини ничего не мог сделать, казна была пуста. Он позвал К. в Париж, чтобы обсудить положение дел, и К., рассчитав, что может оставить армию на несколько дней, поехал.
- Гастоша по этому поводу устроил истерику: а почему это понадобилось мнение К.? И почему он оставил свой пост без его, Гастошиного, разрешения? (Гастоша же назывался «Генерал-лейтенант королевства», т.е. как бэ верховный главнокомандующий.)
- К. вернулся к армии 24 июля, с обещанием скорых подкреплений в виде уже известного нам Эрлаха и 4 тысяч веймарцев.
- 29 июля стало известно, что отдельный дивизион испанцев осадил Верне. К. не рванулся на выручку - он стоял и ждал Эрлаха, чтобы напасть на основные силы Леопольда.
- Вообще-то Верне был под ответственностью Рантцау, и зря что ли ему посылали драгоценные подкрепления? Да и лучше пожертвовать одним городом, но разгромить всю вражескую армию.
- Рантцау ничего не сделал, и Верне пал через два дня, отчего в Париже приуныли, а в Мадриде обрадовались. В испанском аналоге «Газеты» написали, что Леопольд изо всех сил добивается генерального сражения, а К. от него бегает.
- Потом Леопольд захватил еще одну небольшую крепость, но К. с поразительным для него терпением ждал.
- Наконец 16 августа Эрлах добрался до К. со своими веймарцами. У К. теперь было 16 тысяч войска против 18 Леопольда.
- Солдаты К. были голодные и оборванные, зато офицеры так и рвались в бой, начитавшись испанских газет.
- Первым делом К. забрал назад ту маленькую крепость, частично из-за ее стратегического положения, а частично ради собственного удовлетворения.
- Леопольд, узнав о приближении веймарцев, двинулся к Лансу, понимая, что битва не за горами, и поспешно выбирая для нее позицию.
- К. приказал войскам маршировать под началом Грамона, а сам поскакал вперед на разведку. Больше всего он боялся, что Леопольд вернется к идее вторжения, вместо того чтобы ждать его.
- Но когда он подъехал к Лансу, то убедился, что это не так: войско Леопольда уже окопалось там. И стоило К. увидеть армию врага на подходящей для битвы равнине, все его печали растаяли, как дым.
- И вот французы принялись выстраиваться в боевой порядок. К. занял позицию справа, с Грамоном, Нуамуртье и Виллькье и частью кавалерии. Слева - остальная кавалерия с Ла Ферте и Плесси-Бельером, губернатором соседнего города, который привел сюда весь свой гарнизон. Пехота и артиллерия, как водится, стояли в центре, под командованием Шатийона. В резерве - Эрлах с веймарцами.
- К. дал следующие инструкции:
1) следить друг за другом, чтобы выдвигаться в атаку только одной линией.
2) двигаться медленно.
(Это для того, чтобы избежать таких эксцессов, как было с Ла Ферте при Рокруа, - во французской армии хватало горячих голов.)
3) позволить врагу открыть огонь первым (это потому, что мушкеты долго перезаряжались).
- Сам Ланс уже сдался испанцам, как крепость он ничего собой не представлял, но позволил Леопольду занять сильную позицию. Под Лансом было правое крыло с фламандскими наемниками, под командованием Бюкуа и принца де Линя. Дальше фронт тянулся по возвышенности от Ланса до деревни Льевен. В центре расположился Леопольд; генерал Бек командовал пехотой, а Фуэнсалданья - прикрывавшей его кавалерией. Слева стояла знаменитая лотарингская кавалерия с собственными офицерами. Артиллерии было аж 34 единицы. Земля тут была болотистая, пересеченная канавами, и только напротив Льевена было сухое место.
- Раньше К. без колебаний атаковал и более укрепленные позиции, но тогда у него были превосходящие силы, и он дорого ими платил за свою дерзость. Сейчас он такой роскоши себе позволить не мог. И потому собирался биться обязательно на равнине, а не на возвышенности.
- Так что армии остановились в полутора милях друг от друга. Были небольшие стычки и обмен артиллерийским огнем, но Леопольд не собирался покидать свою удобную позицию.
- К. был вполне готов ждать и проводил время во фруктовом саду, играя со своими офицерами в «школьные игры» (в жмурки что ли?).
- Но тут возникла проблема - для солдат не было укрытия, они страдали от жары и недостатка провизии, как и лошади.
- Решили перенести лагерь на семь миль по дороге, и тут возник важный вопрос, когда идти - ночью или днем? Ночью безопаснее, но днем было бы выгоднее по многим причинам. Во-первых, так достойно великого принца, во-вторых, это могло бы заставить Леопольда пуститься в преследование и наконец сдвинуться с места.
- Вообще по этому поводу были споры среди современников и историков. То ли К. действительно просто решил перенести лагерь, то ли он отступал, то ли проводил обманный маневр. Годли, основываясь на официальных реляциях и мнении наиболее доверенного человека К., т.е. Грамона, склоняется к первому варианту.
- Утром марш начался. Первым шел Эрлах, за ним войска с левого фланга и центра, и правое крыло прикрывало движение. Армии был дан приказ: если Леопольд хоть пошевелится, надо мгновенно разворачиваться обратно в боевой порядок, чтобы встретить его.
- И вот испанцы при ясном свете утра видят, как французы делают фланговый маневр (очень опасный для них) всего в миле перед ними. Удержаться было очень трудно, но Леопольд смог. Он лишь приказал кавалерии своего правого крыла зацепить французский арьергард.
- С равнины особого движения не было видно, и основная часть войска продолжала маршировать.
- Сначала всего несколько хорватских легких эскадронов задели французов, потом подошла часть лотарингской кавалерии, и под ее давлением французские отряды прикрытия отступили. Тогда вся лотарингская кавалерия покатилась с холма.
- К. скомандовал Шатийону атаковать их с пехотой, а сам поддержал его со своими эскадронами.
- Шатийон откинул лотарингцев назад, на холм, но они опять атаковали со свежими силами, отбросив пехоту по сторонам.
- Конде на равнине велел своим эскадронам стоять на месте, но их при виде этого охватила такая паника, что даже К. не смог их остановить. И К. пришлось бежать вместе с ними, еще немного, и он попал бы в плен.
- Но тут вся французская армия, следуя предварительно данному приказу, остановилась и развернулась. Шатийон собрал разбежавшихся пехотинцев, а К. - кавалеристов. Лотарингцы прекратили преследование и отступили, ожидая Леопольда.
- Грамон поскакал к К., которого нашел вне себя от ярости из-за поведения его эскадронов, но при этом он вполне ясно представлял себе дальнейшие действия.
- К. не сомневался, что теперь-то испанцы точно ввяжутся в бой на равнине, после того как французы так опозорились. Изначальный боевой порядок остался прежним, только бежавшие отряды перевели из первой линии во вторую.
- То же сделали и испанцы: поменяли в первой линии лотарингцев на других кавалеристов под командованием принца де Сальма (Зальма?).
- Генерал Бек меж тем убедил Леопольда, что половина французов уже разбежалась.
- К. еще успел промчаться вдоль фронта и толкнуть речь. «Друзья мои, наберитесь храбрости. Вы все будете сражаться сегодня; смысла нет поворачивать назад, и я обещаю, что вы все послужите одинаково; храбрецы по своей воле, а трусы потому, что бежать некуда».
- Речь была суровая, но убедительная, и встретили ее с энтузиазмом.
- Грамон в это время скакал с ним рядом, а потом они «горячо попрощались» и разошлись по своим постам.
- В восемь часов утра французская армия в великолепном строю, под трубы и барабаны выступила на равнину.
- Испанцы двигались быстро, не так аккуратно, левое крыло чуть выдалось вперед.
- Артиллерия уже работала, и обе армии разделяло тридцать ярдов, когда на испанском левом фланге, которым командовал де Сальм, раздались одиночные выстрелы. К., который как раз был напротив, дал приказ остановиться и напомнил о том, что враг должен стрелять первым.
- Теперь никто не пытался бежать, все французские отряды стояли, как скала. Сальм тоже скомандовал своим остановиться, повисла драматическая пауза, но испанцы все-таки выстрелили первыми. И К. воздел свой меч как сигнал к атаке.
- Люди Сальма были тут же смяты и бежали, но лотаринцы во второй линии так просто не сдавались. Они оказывали прямо-таки ожесточенное сопротивление, французы потеряли свое преимущество, а Виллькье и Ла Мюссе попали в плен.
- Тогда К. вызвал резерв Эрлаха.
- Кроме того, он сам был все время в гуще битвы, и люди говорили, что в тот день его энергия достигла прямо-таки нечеловеческого уровня. Стоило какому-то эскадрону дрогнуть, как во главе его оказывался К., который вновь вел его в атаку. И так десять раз за этот день.
- Этого даже лотарингцы не выдержали, особенно когда Эрлах ударил им во фланг.
- К. поручил ему продолжать преследование. И тут он встретился на поле с Грамоном, который сообщил ему, что на левом крыле все обстоит точно так же прекрасно.
- Момент был патетический, и К. с Грамоном хотели обняться, но их кони, разгоряченные схваткой, сцепились друг с другом, и всадникам пришлось их разнимать с не меньшим риском для жизни, чем до этого в битве (опять небось придумал, но красиво).
- Однако пехота Шатийона еще сражалась вовсю. Дело в том, что всегда найдутся такие, кто не слушает приказов. Один элитный отряд, которому было поручено охранять артиллерию, вместо этого вырвался вперед и был окружен, а артиллерию захватили.
- Но Шатийон, «цвет петиметров», как называет его автор, был немногим хуже К. как командующий. Совершенно не растерявшись, он закрыл брешь, вызволил тот отряд и вернул пушки.
- Генерала Бека взяли в плен, принца де Линя тоже. Леопольд сбежал. Пехота после этого быстро сдалась.
- Битва длилась три часа, но редко победа бывала такой полной. У французов потери были небольшие. Особенно горевали по двум братьям де Шампань; старший из них, которому не было еще и 17, служил уже вторую кампанию младшим офицером.
- Судьба Ла Мюссе какое-то время оставалась неизвестной. Кто-то видел, как его ранили, на поле нашли его мертвую лошадь. После «настойчивых запросов» К. выяснил, что Леопольд увез его с собой, т.е. он в плену в испанском лагере.
- Оставалось взять Ланс. Каково же было удивление К., когда, подъехав к нему, он обнаружил, что город уже в общем-то взят.
- Туда испанцы доставили пленного Виллькье, у которого одна раненая рука не работала. Он наблюдал со стен за сражением, и когда увидел, что французы побеждают, «с непревзойденным хладнокровием» заявил гарнизону, что он должен сдаться ему, причем так убедительно, что гарнизон послушался. И Виллькье открыл ворота К., и отдал ему ключи от города. (Думаю, такой человек только и мог быть гувернером Месье - с непревзойденным хладнокровием и убедительным тоном.)
- В тот же вечер Шатийон, за неимением Ла Мюссе, повез в Париж весть о победе. Для Мазарини эта новость была спасением, хоть и ценой возвышения К.
- Гастоша временно заткнулся, про «лериды» забыли, и «все были готовы кричать, как флегматичный герой Дюма: «Как же хорошо называться Конде, носить это имя!» (Не помню, кто у Дюма так говорил и где.)