Очень полезно оказалось просматривать мемуары кардинала Реца параллельно с книгой Годли, потому что имеются даже вопиющие расхождения - не в фактах, а в трактовках.
Как выяснилось, Рец совершенно не считал Конде неспособным к политике, и ничто в его поведении во время Парламентской Фронды коадьютора не шокировало. Наоборот, по мнению Реца, это парламент вел себя как стадо обезьян, был совершенно неуправляем и неспособен придерживаться договоренностей. Поэтому Конде сначала согласился на уговоры Реца выступить на стороне парламента, а потом передумал и осадил Париж. И Рец уверен, что он сделал это без всякого злого умысла.

цитатаУ героев есть свои слабости; слабость принца де Конде состоит в том, что уму его, одному из самых замечательных, недостает последовательности. Те, кто полагали, будто он хотел вначале ухудшить положение с помощью Лонгёя, Брусселя и моей, чтобы сделаться еще более необходимым двору и совершить для Кардинала то, что он совершил для него впоследствии, столько же грешат против его благородства и против истины, сколько думают оказать чести его хитрости. Те, кто полагают, будто мелкая корысть — желание получить пенсион, губернаторство, выгодные должности — была единственной причиной перемены его поведения, ошибаются столь же глубоко. Надежда подчинить себе кабинет, без сомнения, сыграла здесь свою роль, но она не могла одержать верх над другими соображениями; истинная причина была в том, что, равно охватив взглядом все, он не все равно прочувствовал. Слава заступника своих сограждан прельстила его первой, потом поманила слава охранителя трона. Таково свойство тех, чей ум наделен недостатком, о каком я упомянул выше. Хотя они отлично видят опасности и преимущества решений, между которыми колеблются, и даже видят их в совокупности, они неспособны в совокупности взвесить их. Поэтому то, что сегодня представляется им более легким, завтра в их глазах перетягивает чашу весов. Вот причина, вызвавшая перемену в принце де Конде, и должно сказать: не делая чести его дальновидности или, точнее, решимости, она оправдывает его намерения. Что и говорить, вздумай он даже со всею возможною осмотрительностью следовать благим замыслам, какие, без сомнения, у него были, он не в силах был бы возродить монархию на веки вечные; но будь его умыслы дурными, он мог бы совершить все что угодно, ибо малолетство Короля, упрямство Королевы, слабодушие герцога Орлеанского, бездарность министра, развращение народа, недовольство парламентов открывали перед молодым принцем, исполненным достоинств и увенчанным лаврами, поприще, более славное и обширное, чем то, какое выпало Гизам.

Описывая заседания принцев с депутацией от парламента в Сен-Жермене, о которой речь шла в части 12 моего изложения, Рец ни словом не упоминает о том, что Конде кого-то там пугал или оскорблял. Говоря о последующих его визитах в парламент, он упоминает, правда, эпизод с "угрожающим жестом", но не придает ему особого значения.
То есть вполне возможно, что Годли весьма тенденциозна в этом плане. Наверное, ей необходимо было доказать, что военным не место в политике. То ли это было ее искреннее убеждение, то ли таков был заказ - неизвестно, однако ж в дальнейшем надо это иметь в виду и не верить безоговорочно ее оценкам Конде как политика.
На протяжении того драматического периода Рец был то союзником, то противником Конде, и чаще последнее, но при том восхищение его личностью звучит у него в каждом слове. Чтобы описать его, он прибегает к популярному в то время жанру "словесного портрета", который невозможно не процитировать:

читать дальшеПринц де Конде был рожден полководцем, что можно сказать лишь о нем, о Цезаре и о Спиноле. Он стал вровень с первым и превзошел второго. Бесстрашие — еще не самая главная черта его характера. Природа наделила его великим умом, не уступающим его мужеству. Судьба, ниспослав его веку воинственному, предоставила мужеству развернуться во всем его блеске; рождение или, лучше сказать, воспитание в семье, преданной и покорной правительству, ограничило ум рамкою слишком тесною. Принцу не внушили с ранних лет те важные начала, какие образуют и развивают то, что зовется последовательностью. Самостоятельно он не успел их вывести, ибо уже в юности опережен был стремительным развитием великих событий и навыком к успеху. Недостаток этот был причиной того, что, обладая от природы душою незлобною, он совершал несправедливости, обладая отвагою Александра, подобно ему, был не чужд слабости, обладая замечательным умом, действовал неосмотрительно, обладая всеми достоинствами Франсуа де Гиза, в известных обстоятельствах не послужил государству так, как был должен, и обладая всеми достоинствами Генриха, носившего то же имя, не придал возмущению того размаха, какой мог бы. Он не сумел возвыситься до своих дарований, и это уже недостаток, но все равно он велик, он прекрасен.

У Реца есть еще несколько портретов важнейших участников событий: Гастоши, Буйона, Тюренна, Ларошфуко и пр. Анну Австрийскую он прямо-таки высек, как унтер-офицерскую вдову. Видимо, умела задеть его за живое.

Но что касается портрета Конде и вообще его личности и деятельности, Рец то и дело сравнивает его с Гизами. Сама обстановка тому способствовала, т.к. волнения в Париже живо всем напомнили времена Лиги, и Рец часто обращается к прошлому, анализирует его, чтобы не допустить в настоящем тех же ошибок. И таким образом постепенно проступает картина, какое же все-таки могучее воздействие оказали Гизы на чувствительные французские умы. Даже через сто лет после всех драматических событий, приведших к смене династии, слово "Гиз" обладало поистине магическим эффектом.

примерыВо время Парламентской Фронды, когда двор переехал в Сен-Жермен, Рец с минуты на минуту ждал оттуда принца Конти, чтобы поставить его, принца крови, во главе всего сопротивления, а самому вертеть им, как заблагорассудится. Но ему чуть не перебил всю малину герцог д'Эльбеф, который примчался раньше и стал претендовать на место, которое Рец грел для Конти. А Эльбеф тем более мог это сделать, что Лотарингский дом в Париже обожали еще со времен Лиги. Для Эльбефа Рец тоже не жалеет красок, постоянно ссылаясь на его происхождение.

"...ко мне явился герцог д'Эльбёф, наговоривший мне все, что только могла ему подсказать вкрадчивая учтивость рода де Гиз". За этой учтивостью, впрочем, всегда таится насмешка: "Герцог д'Эльбёф, который воображал себя хозяином положения, услышав крики толпы, в которых многократно повторялись вместе два наших имени, насмешливо сказал мне: «Сударь, такое эхо делает мне честь».
Словесный портрет Эльбефа: "Герцог д'Эльбёф был храбр лишь постольку, поскольку принц из Лотарингского дома не может быть совершенно лишен храбрости. А ум его был умом человека, который наделен куда более изворотливостью, нежели здравым смыслом. Речь его представляла собою самую цветистую околесицу. Он был первым из принцев, кого унизила бедность, и, кажется, не было на свете человека, менее его способного возбуждать сострадание бедственным своим положением. Достаток не помог ему подняться, и достигни он богатства, ему завидовали бы как откупщику, настолько он казался рожденным и созданным для нищеты."
Рец приводит примеры из прошлого, дабы убедить в чем-то герцога Буйонского: "Чем же завершились все эти неурядицы? Да тем, что герцог Майенский, один из величайших людей своего времени, принужден был подписать договор, снискавший ему у потомков славу человека, который не умел равно ни вести войну, ни заключить мир. Вот участь герцога Майенского, предводителя партии, образованной для защиты веры и скрепленной кровью Гизов, а их почитали за Маккавеев своего времени, — партии, которая распространилась уже по всем провинциям и охватила все королевство."

То есть уже прямо и Маккавеи.

Ну и наконец животрепещущий вопрос кровосмешения в доме Конде.

читать дальшеРец был не так к нему близок, как Ларошфуко, но говорит примерно то же, что и он: насчет Конде и Лонгвильши - точно неправда, но возник этот слух из-за того, что принц Конти с ранней юности действительно был влюблен в сестру. Оба мемуариста относятся к этой страсти весьма скептически. И действительно, как-то само собой приходит в голову, что он скорее хотел таким способом привлечь к себе внимание, выделиться в семье, где с ним обращались чуть получше, чем с Клер-Клеманс.
Рец сообщает также интересное: оказывается, Ларошфуко долго дурачил Конти, изображая поверенного его страсти, в то время как сам он уже был любовником Лонгвильши. И она тоже эту интригу поддерживала, чтобы держать его в повиновении. Длилось это годами, но когда Конти открыл все, он поссорился с сестрой насмерть.
Еще Рец сообщает такой интересный нюанс: в девичестве и в первые годы брака у Лонгвильши с Конде была самая нежная дружба, а потом вдруг она на него разозлилась, и, собственно, поэтому и ввязалась Фронду. Он честно признается, что не знает, почему это произошло, но предполагает, что и ей, и Конти надоела тираническая власть старшего брата. Я продолжаю его мысль: пока она была мадемуазель, она соглашалась это терпеть, а выходя замуж, рассчитывала обрести независимость, тем более что муж ее был тряпка. Но тут оказалось, что Конде не только продолжает над ней властвовать, но еще и ее мужа к рукам прибрал. Вот она и взбунтовалась.