Bichen went where? Bichen went THERE.
Перевела, очень бегло и небрежно, переписку Генриетты, касающуюся шевалье, по этому изданию. Нюансы тут вряд ли переданы, через двойной-то перевод, но общий смысл можно понять.
очень много буквЗавуалированные жалобы на шевалье начинаются в ее письмах брату уже с мая-июня 1668, когда он только въехал в Пале-Рояль. Месье - и для Генриетты очевидно, что с подачи шевалье, - обвинил ее в интрижке с племянником, Монмутом, гостившим во Франции. Карл ей сочувствует, но отмахивается - глупости какие, не обращай внимания.
Не во всех письмах они могут выражаться откровенно, а только в тех, которые отсылаются с доверенными гонцами (как и Лизелотта потом). Впервые такое письмо, в котором открыто обсуждается шевалье, Карл написал 9 августа 1668 года. Не приводится то письмо Генриетты, на которое он отвечает, возможно, не сохранилось, но видно по тексту, что ей почудилось какое-то облегчение в отношениях с Месье.
______________
Карл - Минетт
Уайтхолл, 9 августа 1668 г.
Пользуясь случаем, с этим гонцом хочу сказать тебе то, что я не стал бы посылать с почтой, и сообщить, что я очень рад тому, что Месье начал стыдиться своих смехотворных фантазий [имеется в виду сплетня про роман Генриетты с Монмутом]; ты должна, без сомнения, выяснить насчет прошлого [you ought undoutedly to over see what is past, орфография сохранена], чтобы в будущем он [Месье] оставил это свое фантастическое настроение, и я думаю, чем меньше света прольется, тем лучше для его друга шевалье [похоже, Карл рекомендует найти на него компромат]. Я думаю, ты приняла очень правильное решение не жить с ним так, но когда подвернется подходящий случай, ты сможешь избавиться от такого соперника [rival], и, насколько я представляю его характер, есть надежда, что случай он найдет сам, что, я надеюсь ради блага Месье, произойдет очень скоро.
…
__________________
В целом, Карл дает очень толковые советы, но слово rival в данном контексте меня позабавило.
Следующие несколько месяцев их переписка носит в основном политический характер, но интерес представляет одно письмо Карла. В нем упоминается шевалье де Роган, и Рут Норрингтон, автор комментариев, пишет, что речь идет о его несостоявшейся дуэли с шевалье де Лорреном. Норрингтон явно опирается на мемуары аббата Шуази, но я-то думала, что аббат все перепутал, потому что в «Архивах Бастилии» стычка между нашим шевалье и Роганом датируется 1673 годом. Но, может, их было две?
_________
Карл - Минетт
27 декабря 1668 г.
…и я очень рад, что шевалье де Рогана так укротили, по твоему желанию, потому что это заставит других вести себя прилично с тобой…
__________
На самом деле ничего не понятно. Может, он наоборот ей хамил, и его за это наказали. И Карл хочет сказать, что это пример для других, т.е. для нашего шевалье.
Такой еще нюанс - Карл называет Генриетту-Марию просто Mam.
Mam умерла в сентябре 1669, Генриетта, конечно, в печали, но при этом строит прожекты. Дуврский договор еще только в разработке, а она уже планирует воспользоваться гипотетическим обращением Карла в католичество для того, чтобы добыть кардинальскую шапку для своего друга Коснака. Тот приходит в воодушевление и видит в этом свой шанс вернуться ко двору (на тот момент он уже был изгнан в свой диоцез). Несмотря на клятву хранить условия будущего договора в секрете, в письме Коснаку от 10 июня 1669 года Генриетта прямым текстом пишет об обращении Карла в католичество и открывающихся в связи с этим перспективах. Оно выглядит несколько поразительно на фоне того, что, например, Птифис всю свою теорию Железной Маски построил на том, что именно это обращение следовало держать в строжайшей тайне, вплоть до заключения случайных слуг в Пиньероль.
Второе письмо Коснаку автор книги снабжает следующим комментарием: 1) оно малочитаемо, как почти все ее письма (кстати говоря, у них с Месье и почерк очень похож); 2) в нем впервые упоминается о заговоре против нее шевалье и его клики, но что за заговор, трудно понять из-за той же малочитаемости.
Письмо действительно загадочное и интересное.
___________
Минетт - Даниэлю Коснаку
19 сентября 1669 г.
Я вижу по вашему письму, что вы осведомлены о том, как странно со мной обращаются в этом государстве, в котором до сих пор вроде бы считалось опасным вредить другим, но обычные правила этих людей не касаются. Как бы они ни открещивались от их планов касательно меня, доказательство тому то, что Месье в них замешан. Это угнетает меня так же, как всегда, и я с трудом мирюсь с его проступками, хотя он сделал их столько, что к этому времени мне пора бы уже и привыкнуть.
…
______________
Дальше она уверяет Коснака, что Карл прям готов дать ему кардинальскую шапку. Правда это или нет, неизвестно, ибо последние их письма потеряны. Но думаю я, что Карл же не с дуба рухнул, чтобы такое всерьез обещать, он же до самой смерти не признался в своем католичестве.
Однако ж Коснак во все поверил и устремился в Париж, где, как известно, его взяли тепленьким люди Лувуа и нашли при нем такие письма (одно - от мадам де Сен-Шомон, другое - от Генриетты), которые очень не понравились Людовику. Видимо, «кардинальская шапка от Англии» того не на шутку взбесила. Коснака заслали еще глубже в ссылку, мадам де Сен-Шомон (тетку де Гиша, сестру маршала) тоже отправили в деревню, а после смерти Мадам она ушла в монастырь.
Однако же отставка мадам де Сен-Шомон возмущает Ральфа Монтегю, английского посла во Франции, и он пишет Карлу о том, что с Генриеттой плохо обращаются и Людовик, и Месье, и надо бы вмешаться. В письме Карлу (без даты) он говорит:
________________
…чтобы исправить это, я почтительно предлагаю Вашему Величеству то, что мне порекомендовала Мадам, - чтобы Ваше Величество сказали французскому послу в Англии, что вам известно: именно шевалье де Лоррен является причиной всех невзгод вашей сестры, и поскольку она крайне дорога вам, вы поверить не можете, что французский король, ваш друг, терпит присутствие такого человека возле своего брата, к чьим советам он прислушивается к неудовольствию Мадам.
Король [Франции] достаточно осведомлен обо всех дерзостях и наглостях шевалье де Лоррена и на данный момент настолько желает и нуждается в Вашей дружбе, что, я надеюсь, в скором времени будет вынужден удалить его от Месье, если он увидит, что вы на этом по-настоящему настаиваете.
[Пропускаю абзац о планируемой поездке Мадам в Англию.]
Ваше Величество может счесть меня чересчур дерзким, раз я пишу об этом, но я уверяю Вас, сир, что не только все французы, но и голландские, и шведские, и испанские министры ожидают, что же Ваше Величество сделает по этому поводу, поскольку все они знают, что Мадам для вас бесценна. А поскольку все они хотят, чтобы вы с королем [Франции] были в плохих отношениях, то они довольны тем, что он сделал то, что, по их мнению, могло бы вас рассердить [то есть изгнал Сен-Шомон, подругу Генриетты]. Я уверен, что король [Франции] уже сожалеет о своем поступке, хотя и не признает этого. Это стечение обстоятельств способно повлиять на всю оставшуюся жизнь Мадам, на ее покой и счастье, чего, по моему мнению, я должен желать в силу моего долга Вам и моего рвения служить ей, и если я не дал Вам лучшие соображения касательно нее, надеюсь, Вы мне это простите.
____________________
По-моему, это письмо снимает вопрос, имела ли Генриетта отношение к ссылке шевалье. Имела, и еще какое. Не слушал ее Людовик - жаловалась брату, не слушал брат - ездила по мозгам послам. И таки добилась своего.
Как только Карл получил это письмо, он вызвал французского посла и, как бы мы сейчас сказали, выразил ему ноту протеста, и вообще нажал на все дипломатические рычаги.
Узнав об этом, Месье нажал на свои. Он отказался спать с Генриеттой, пока она не помирится с шевалье, действуя через их общего духовника-иезуита Дзокколи. Мадам же была совершенно не расположена к примирению.
___________________
Минетт - Коснаку
Сен-Жермен, 28 декабря 1669 г.
Если бы я не слышала о вас от наших друзей, которые пересказали мне ваше письмо, я бы крайне тревожилась о том, что путешествие могло повредить вашему здоровью, но, насколько я знаю, вам стало лучше. И из этого я вижу, как и по своему опыту, что телесное здоровье не всегда зависит от душевного. Если бы было иначе, вряд ли я была бы сейчас жива - так я горевала, потеряв вас, и вы не смогли бы сопротивляться такому утомлению в худший сезон года, учитывая то, через что вам пришлось пройти. Мадам де Фьенн [мать или тетка любовницы шевалье] показала Месье ваше письмо, но я бы не сказала, что это подействовало на него так, как должно. Он уже давно потерял собственный язык и изъясняется на том, которому его научил шевалье де Лоррен, за кем он слепо следует, и хуже всего то, что у меня нет надежды на его исправление. Вы-то уж поймете, как меня радует эта уверенность и сколько времени я провела в тяжких раздумьях! Если бы король придерживался тех обещаний, которые он постоянно мне дает, мне не о чем было бы беспокоиться, но вы знаете, что я уже научилась не полагаться на его слова - на слова человека, который так упорно отказывается вас простить и который может делать все, что хочет. Что касается Пьера Дзокколи, то он каждый день убеждает меня простить шевалье де Лоррена и упрекает меня за отказ принять его неискренние заверения. Я сказала ему: чтобы мне понравился человек, который является причиной всех моих печалей, прошлых и настоящих, нужно, чтобы я его хоть немного уважала или была ему за что-то благодарна, но и то и другое совершенно невозможно, учитывая то, как он себя ведет. Тем не менее Месье отказался общаться со мной на Рождество, если я не пообещаю ему не отсылать его фаворита прочь. Я это сделала, чтобы его удовлетворить, но в то же время с удовольствием дала ему понять, как неприятна мне эта близость и как мне горестно от того, что он совершенно обо мне не заботится. Прощайте, ничто никогда не изменит того уважения, которое я испытываю к вам.
______________
И вот наконец шевалье арестован, и в тот же день Генриетта пишет мадам де Сен-Шомон, и в каком тоне! Просто образец злорадства.
_______________
Париж, 30 января 1670 г.
Вам понадобится вся ваша жалость, чтобы сопротивляться искушению порадоваться горю ближнего своего, в которое в вас введет арест шевалье де Лоррена! Скоро вы узнаете, в какую ярость впал Месье, и я уверена, что вы его пожалеете несмотря на то, как он с вами обращался. Но даже если бы у меня было время рассказать вам о произошедшем, я больше предпочла бы говорить о несправедливости ваших упреков в том, что я вас забыла. Я люблю вас, и я уверена, что вы должны об этом знать.
[Пропускаю абзац с уверениями в любви.]
______________
До того как Месье отвез ее в Вилле-Котре, Генриетта успела написать Тюренну.
______________
Минетт - маршалу Тюренну
Париж, 31 января 1670 г.
Я пишу только для того, чтобы попрощаться с вами, поскольку обстоятельства сложились таким образом, что, хотя король удерживает нас больше чувствами, чем силой, сегодня мы выезжаем в Вилле-Котре и неизвестно когда вернемся. Вы поймете, какую боль я испытываю от того, что Месье предпринял этот шаг, по сравнению с которым меркнет убогость этого места, неприятность его общества в этом настроении и тысяча других вещей, на которые я могла бы пожаловаться. Единственное, о чем я жалею, - это о том, что приходится покидать моих друзей, и я боюсь, что король забудет меня. Я знаю, что у него никогда не было причин на меня жаловаться, и от него я хочу лишь, чтобы он любил меня в мое отсутствие так, как будто я была рядом с ним. На этом я бы и успокоилась, насколько он бы озаботился. Что касается вас, я вас так в покое не оставлю. Я претендую на то, чтобы вы обо мне скучали, и это не считая 100 пистолей, которые вы потеряете в мое отсутствие [неизвестно, о чем речь, похоже, шутка такая]. А если серьезно, дурно было бы с вашей стороны не скучать по мне, потому что нет у вас более верного друга, чем я.
_______________
Автор книги - фанат Генриетты и хейтер Моншеви, но все равно она замечает, что самым ужасным наказанием для Мадам было лишение ее общества Месье, как в постели, так и вообще. Норрингтон даже углядела в ее последних письмах тоску по его дружбе. Также она пишет, что Лизелотта сумела прожить с Месье и его злобными фаворитами так долго, потому что сама была хорошего немецкого здоровья, а хрупкая Минетт не выдержала.
Еще она прикольно пишет о том, что Генриетту погубили две глобальные жизненные страсти ее мужа, к своему брату-королю и шевалье де Лоррену. И когда Генриетта в начале их брака крутила роман с Людовиком, Месье ранило то, что Людовик больше уделял внимание ей, чем ему.
Тем временем визит Мадам в Англию стал вопросом международной важности, и лорд Фальконбридж, посол Венеции, Флоренции и Савойи, сделал официальный запрос, едет она в Англию или нет. И послал своего секретаря Доддингтона в Вилле-Котре. В его отчете говорится о том, что Генриетта жаловалась ему на разделение постелей. А также прямо и просто сказано, что Король изгнал шевалье ради Мадам.
Затем Фальконбридж приехал лично и тоже подчеркнул, что Месье не спит с Генриеттой. Это такое же государственное дело, как его несогласие отпустить ее в Англию.
А уже 25 февраля сам Кольбер прикатил в Вилле-Котре, привез подарочков обоим супругам, а лично для Месье новость, что шевалье уже не в замке Иф, а в Италии, и им даже можно переписываться. И на этих условиях Месье согласился вернуться в Париж.
___________________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Сен-Жермен, 10 марта 1670 г.
Я не писала вам из Вилле-Котре, т.к. у меня не было безопасного способа доставки, а почте слишком опасно доверять что-либо, помимо простых изъявлений вежливости. Будучи там, я получила ваш ответ на мое письмо, в котором я сообщила вам о том, что шевалье де Лоррен попал в немилость, и я не удивляюсь тому, как спокойно вы отнеслись к этому возмездию, которое всеблагой Господь столь незамедлительно вам предоставил. Месье все еще упорствует в убеждении, что это дело моих рук и входило в обещания, которые я вам дала. Но этой чести я не достойна, кроме как в своих мечтах, и я не заслужила эту вину, если вообще можно назвать виной желание уничтожить человека, который был причиной всех моих невзгод. В своем сострадании вы, похоже, даже отказываетесь от стремления к мести. Признаюсь, что такого совершенства я не могу достичь, и я рада видеть, что человек, который никогда и ни к кому не был справедлив, получил по заслугам. Его скверное влияние на разум Месье все еще длится, и при каждой встрече тот осыпает меня упреками. Король нас помирил, но поскольку Месье не может прямо сейчас дать шевалье те пенсионы, которые желает, он дуется [sulks] на меня и надеется, что, плохо обращаясь со мной, он заставит меня пожелать возвращения шевалье. Я сказала ему, что такое поведение никогда не принесет результата. Ответил он с тем выражением, которое вам так хорошо знакомо. Боюсь, что король все еще недоволен вами. Давайте надеяться, что однажды он осознает вашу невиновность и раскается в том, как с вами обращались. Но увы! слишком поздно, ведь ваше место уже занято, и Месье прекрасно сознает и так сильно стыдится того, как несправедливо он с вами поступил, что, боюсь, никогда не простит вас. В другой раз я отвечу на письмо, которое вы написали перед тем, последним, а теперь буду упрекать вас за то, что вам могло прийти в голову, будто я забыла о попытках защитить вас. Я не забываю ни о чем, что вас касается, и вы всегда найдете во мне самого преданного и нежного друга.
_________________
Тем временем визит Генриетты в Англию все еще висел на волоске. 22 марта Месье весьма злобно заявил королю, что не пустит жену не то что в Англию, но даже во Фландрию. Потом сказал, что пустит, но сам поедет с ней, и наконец согласился отпустить ее на три дня и ни в коем случае не в Лондон.
________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Сен-Жермен, 26 марта 1670 г.
Выглядит так, как будто всякий мир в моей жизни был потерян вместе с вами, как будто то зло, которое вам причинили, не угомонило и не успокоило тех, кто был тому виной. Воистину, мне много пришлось страдать, и очевидно без причины, но правда в том, что все поступки Месье касаются меня так близко, что любые его действия неизбежно отражаются на мне. Его очень рассердило желание короля, моего брата, чтобы я приехала и повидалась с ним. Это довело Месье до такой крайности, что вы бы в это с трудом поверили, и, несмотря на то, что могли бы сказать люди, в своей ярости он во всеуслышание заявил, что я упрекала его за жизнь, которую он вел со своим фаворитом, и еще многое добавил в том же роде, что было весьма познавательно для наших добрых соседей. Король изо всех сил пытается его образумить, но все напрасно, поскольку единственная цель его плохого обращения со мной заключается в том, чтобы заставить меня просить милости для шевалье, и я решила не реагировать на его удары палкой [именно в этом месте она употребляет выражение coup de batons, но это же явно фразеологизм - «не поддаваться его угрозам, его напору и т.д.»]. Положение вещей не допускает никакого примирения, и Месье сейчас отказывается приходить ко мне, почти не разговаривает со мной, чего раньше никогда не случалось, как бы мы ни ссорились. Но подарок от короля в виде кое-каких дополнительных доходов слегка смягчил его гнев, и я надеюсь, что к Пасхе все наладится. Я в целом довольна тем, что делал король до настоящего времени, но я вижу, что из пепла любви Месье к шевалье, как из зубов дракона, похоже, вырастает новый выводок фаворитов, чтобы досаждать мне. Месье нынче доверяется малышу Марсану и шевалье де Беврону, не говоря уже о лживой личине маркиза де Виллеруа, который гордится его дружбой, но заботится только о своих интересах, а не об интересах Месье или шевалье. И все, что я могу сделать, это провести остаток жизни, пытаясь исправить весь тот вред, который эти господа мне причинят, не особенно надеясь уничтожить истинное зло, являющееся корнем всего этого [т.е. гомосексуальность Месье]. Вы понимаете, сколько терпения мне для этого нужно, и я удивлена тем, что у меня совсем никакого не осталось для этой сложной задачи. Что касается моей поездки в Англию, я еще не отчаялась, что она вообще состоится. Если она случится, это станет для меня большим счастьем. Все эти заботы мешали мне упоминать о ваших делах, но не думать о них. Ничто в мире не помешает мне оказывать вам новые знаки моей преданности и нежности. Но, как вы знаете, есть моменты, когда я могу только хранить спокойствие и ждать лучшей возможности. Только по этой причине мне пока нечего сказать о ваших делах, но, как я вам уже говорила, никто не любит вас нежнее, чем я.
________________
Ближе к Пасхе Месье стал, наоборот, спать с женой каждый день в надежде, что она забеременеет и никуда не поедет, - если верить докладу Сен-Мориса герцогу Савойскому (Рут Норрингтон как-то не верит, похоже).
______________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Пале-Рояль, 6 апреля 1670 г.
Что касается моего примирения с Месье, то вы увидите, что дошедшие до вас новости о моем путешествии относятся к тем благосклонным суждениям, которыми свет по доброте своей одаривает меня, но к несчастью, без всяких оснований. Разумеется, я хочу увидеть короля, моего брата, но поскольку возвращение шевалье не рассматривается, Месье категорически против этого путешествия. Он лишь продолжает говорить, что не может любить меня, пока его фаворит не является третьим в нашем союзе. В связи с этим я дала ему понять, что как бы я ни желала возвращения шевалье, этого невозможно добиться, и он отбросил эту идею, но, поднимая шум по поводу моего путешествия в Англию, он надеется показать, кто тут хозяин и что он может обращаться со мной так же плохо в отсутствие шевалье, как и в его присутствии. Такова его политика, и он начал открыто говорить о наших ссорах и отказывается заходить ко мне; он пытается показать, что способен отомстить за то, что его оставили в неведении по поводу этих дел [Дуврского договора], и заставить меня страдать за то, что он называется ошибками двух королей. Однако, после всего этого шума, он подумал, что пора смягчиться, и сказал, что помирится со мной, если я начну первая. Это я сделала с большим удовольствием, через принцессу Палатин [Анну Гонзага]. Он обвинил меня в том, что я якобы говорила всякие невероятные вещи, которые мне не пришли бы в голову и в бреду! [Развод?] Я сказала ему, что его неверно информировали, однако ж я готова просить прощения даже за то, чего я не говорила. В конце концов он стал более сговорчивым, и, после множества обещаний забыть прошлое и мирно жить в будущем, даже ни разу не упомянув шевалье де Лоррена, он не только согласился на то, чтобы я ехала в Англию, но и предложил поехать со мной. Я сразу же написала своему брату насчет этого предложения, но поскольку ответа еще нет, все это пока не публично. Все толкуют согласно своим соображениям. Все уже знают, что я еду, но никто и представить не может, что Месье хочет сопровождать меня, после всего того, что он наговорил о короле, моем брате, и после его многочисленных утверждений, что он не позволит мне ехать, чтобы отомстить мне. Вы должны признать, что та версия событий, которую вы слышали, полностью противоречит действительному положению вещей. Но вы можете быть совершенно уверены в том, что я никогда не стала бы делать такого сумасбродства, как просить о возвращении шевалье, даже если бы это от меня зависело, а это совсем не так.
[Дальше много про дела мадам де Сен-Шомон, пропускаю это.]
__________________
Следующее письмо было доставлено верным человеком, и Генриетта в нем дает волю языку.
__________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Сен-Жермен, 14 апреля 1670 г.
Я надеялась на возможность попросить короля дать вам свободу передвижения, но моим добрым намерениям воспрепятствовала плохая служба, которую вам сослужили. Король послал за вашим братом [маршалом де Грамоном] и сказал ему, что слышал, будто вы в Париже [что ей было запрещено], и ему известно о моем желании заступиться за вас, но он надеется, что я не стану делать этого, потому что, к его огорчению, ему придется мне отказать. Ваш брат ответил с крайней серьезностью, что все это злые выдумки, вредящие невинным людям, но он все равно будет умолять меня не просить за вас. Так что мне приходится молчать, чтобы не сделать хуже. Меня очень огорчает то, что я ничего не могу сделать для вас. Это одна из моих худших печалей, и я не буду счастлива, пока вы не сможете отправиться туда, куда захотите, пока не появится надежда, что скоро вы окажетесь рядом со мной. Маршальша была больна; еще никогда я не желала так сильно чьего-то выздоровления. Если бы она умерла, Месье, без сомнения, стал бы настаивать на том, чтобы отдать ее место ее невестке, и опять в Сен-Клу поднялся бы шум, как в прошлый раз. [По-моему, речь идет о маршальше де Клерамбо, которая заменила мадам де Сен-Шомон.] Но, слава богу, она выздоровела, и я льщу себе надеждой, что однажды вы займете ее место, хотя госпожа графиня [Грансей-старшая? Гамильтон?] остается его любимицей - она одна из тех особ, которыми он всегда старается меня окружать. Я не рассказывала вам о положении дел, потому что не могла доверять почте, а все курьеры на службе у господина Лувуа. А вам известно, что единственная претензия Месье по отношению к вам - это то, что вы знаете слишком много моих секретов. Так что мне пришлось ждать, чтобы ответить на письма, полученные в Вилле-Котре, но сейчас, поскольку господин де Валанс [Коснак] предоставил мне надежного курьера, я могу рассказать, что наконец-то все улажено между обоими королями, и немного осталось времени до моей поездки в Англию. Вы можете вообразить в связи с этим, будто я могу делать, что хочу! Но хотя король чрезвычайно добр ко мне в некотором смысле, я часто нахожу его несносным. Он делает тысячу ошибок и проявляет непостижимые причуды, сам не желая того. Например, я умоляла его позволить Месье дать кое-какие пенсионы шевалье, чтобы привести его в хорошее настроение. Он отказал, заявив, что я прошу об этом, потому что беспокоюсь из-за поездки в Англию, а мне не стоит переживать на этот счет, ведь я поеду в любом случае, поскольку мое присутствие там ему необходимо. Он говорил с Месье, который был в ярости, как вам известно, и поднял весь этот шум насчет поездки. Между тем король, пообещав мне не делать ничего для шевалье, кроме как по моей просьбе, выпускает его на волю, чтобы ублажить Месье, и обещает ему все те пенсионы по возвращении его из путешествия [Непонятно. Может быть, ее путешествия? Но в тексте his journey], и все это - не сказав мне ни слова. Вы должны признать, что это крайне удивительно, и становится трудно понять, как вообще действовать в таких обстоятельствах. Я просила короля позволить мне дать Месье… [оригинал испорчен]. Он отказал, заявив, что люди подумают, будто Месье вознаграждают за его скверный нрав. Два дня спустя он дает Месье даже больше того, о чем я просила, и позволяет Месье ехать в Англию, не задумываясь о том, какое неудобство он причинит этим моему брату, который никогда не согласится обсуждать дела с ним. Действительно, когда это предложение было сделано, он[Карл] решительно отказал, сказав, что мой брат, герцог Йоркский, не сможет приехать в Кале, пока Месье будет в Дувре, а один визит не может состояться без другого. Этот отказ снова привел Месье в раздражение. Он жалуется на то, что вся честь достанется мне, и с большим трудом согласился на мое путешествие. Сейчас его лучшие друзья - это господин де Марсан, маркиз де Виллеруа и шевалье де Беврон. Маркиз д'Эффиа - не такой разбойник, как все прочие, но он недостаточно умен, чтобы управлять Месье, а трое других делают все, что в их силах, чтобы заставить меня страдать, пока не вернется шевалье. Хотя Месье слегка смягчился, он все еще говорит мне, что есть только один способ, каким я могу выказать свою любовь к нему. Но это лекарство, как вы знаете, будет значить верную смерть! Кроме того, король дал слово, что шевалье не вернется ранее, чем через восемь лет, в надежде, что за это время Месье или излечится от своей страсти, или что-то просветит его насчет истинного характера его фаворита. Это моя единственная надежда, хотя даже после этого я, возможно, все еще буду несчастна. Ревнивая натура Месье и его постоянный страх, что меня будут любить и уважать больше, чем его, всегда будут причиной проблем, и король не делает людей счастливыми, даже когда намерен обращаться с ними хорошо. Мы видим, как его любовницы терпят по две или три грубости в неделю. А чего тогда ждать его друзьям?
Графиня де Грамон будет сопровождать меня в Дувр, так же как ее брат, господин Гамильтон. Все во Франции хотят сопровождать меня, но король, мой брат, этого не позволит, и Месье был счастлив услышать, что со мной поедут только несколько человек, так он боится, что мне воздадут слишком много чести. Во время поездки я увижу, что можно сделать для бедного господина де Валанса и для того, чтобы он стал кардиналом. Вы можете быть уверены, что я хочу ему помочь более чем когда-либо. Я собираюсь сегодня снова просить короля позволить ему отбыть в свой диоцез, но не знаю, добьюсь ли успеха. Возможно, гонец, доставивший это послание, сообщит вам об этом, если у меня не будет времени сказать самой. Представить не могу, как я написала такое длинное письмо. Заканчиваю уверениями в том, что я не могу утешиться из-за вашего отсутствия и что я, как я всегда говорила и повторю снова, никогда не смогу быть счастлива без вас.
_________________
Перед самым отъездом во Фландрию:
_________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
28 апреля 1670 г.
Мне кажется, мое путешествие не будет успешным, если я не попрощаюсь с вами. Ни о чем еще столько не пререкались, и даже сейчас Месье отказывается позволить мне оставаться более чем три дня с королем, моим братом. Это лучше, чем ничего, но это такой короткий срок для людей, которые любят друг друга так, как мы, и я знаю, что мне доведется многое претерпеть по возвращении. Вы поверите в это, когда вспомните, как я предсказала все, что случится после моих последних родов, хотя я знала, что ничего не поделаешь. То же произойдет и сейчас. Месье заявляет, что если я не обеспечу возвращение шевалье, он будет обращаться со мной как с самым низким существом. Перед арестом шевалье советовал Месье найти способ развестись со мной. Я рассказала об этом королю, который посмеялся надо мной, но с тех пор он признал, что я была права и Месье действительно предлагал ему это. Так что я сказала ему, что он должен видеть, насколько необходимо никогда не позволить вернуться этому человеку, который в будущем станет действовать еще хуже. У меня нет времени писать больше, и я только могу убедить вас, что ничто никогда не уменьшит мою нежность к вам.
________________
Из этого письма видно, что чем сильнее Месье давил на Генриетту с требованием вернуть шевалье, тем сильнее она упиралась и прилагала все силы, чтобы этого не произошло. А вслух утверждала, что его возвращение от нее просто не зависит. Даже той же Сен-Шомон она в письме, отправляемом обычной почтой, писала одно, а с доверенным гонцом - другое. Поэтому нужно рассматривать всю ее корреспонденцию в комплексе.
В Дувре Генриетту встречали обожающие ее герцог Йоркский, Монмут и принц Руперт. Они доставили ее на королевскую барку, и там она наконец увидела брата-короля после девяти лет разлуки. Уже после подписания договора Людовик разрешил Генриетте продлить свой визит еще на 10-12 дней, и они поехали в Кентербери смотреть балеты и веселиться, тем более что тогда еще случился десятилетний юбилей Реставрации. Все заметили, что она как будто совершенно выздоровела от своей желудочной болезни, мучившей ее по пути в Дюнкерк.
По возвращении Людовик хотел отправится ей навстречу, но поскольку Месье отказался ехать с ним, ему тоже пришлось остаться. Сам Месье таки проделал несколько миль из Сен-Жермена, чтобы встретить ее, - минимум необходимого по этикету. Еще в дороге она вновь почувствовала себя плохо. Король просил их с Месье поехать с ним в Версаль, но Месье снова отказался - исключительно назло Генриетте. И они укатили в Сен-Клу.
Компанию Генриетте там составляли Тюренн, Ларошфуко, Монтегю, мадам де Лафайет и еще пара англичан. Потом Людовик все-таки сумел вызвать их на один день в Версаль, и перед отъездом она написала последнее письмо мадам де Сен-Шомон.
_________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Сен-Клу, 26 июня 1670 г.
Уверена, вы поймете, сколько радости мне принесла поездка в Англию. Она и правда была восхитительна, и, пусть я и знала, какую привязанность испытывает ко мне король, мой брат, оказалось, что она даже больше, чем я ожидала. Он принимал меня с величайшей добротой и был готов помочь мне в чем угодно. После моего возвращения король здесь очень добр ко мне, но что касается Месье, ничто не сравнится с его ожесточением и стремлением уличить меня в проступках. Он сделал мне честь, сказав, что я нынче всемогуща и в состоянии добиться всего, чего пожелаю, а значит, если я не верну шевалье, то лишь потому, что не хочу угодить ему. К этому он добавляет угрозы на будущее. Я снова ему объяснила, как мало возвращение его фаворита зависит от меня и как мало я могу добиться даже для себя - иначе вы бы уже были рядом со мной. Вместо того чтобы увидеть, насколько это правда, и смягчиться, он воспользовался этим моим замечанием, чтобы пожаловаться на вас королю, одновременно пытаясь навредить мне другими путями. Это произвело очень плохой эффект, вместе с письмом, которое вы написали моей дочери и которое, по их словам, было доставлено ей тайно. Все это, боюсь, лишь усилило неблагосклонное мнение короля о вас. У меня еще не было времени защитить вас, но вы можете верить, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы доказать, что я достойна дружбы, которую вы так часто мне выказывали. Если я не смогу устранить это неудачное впечатление, я хотя бы попытаюсь опровергнуть те лживые сообщения, на которых оно основано. Я всегда порицала вас за ту нежную любовь, которую вы испытывали к моей дочери. Во имя Господа, забудьте об этой любви. Бедное дитя не может ответить вам взаимностью, и, увы, в конце концов ее заставят ненавидеть меня. Лучше сохраните свою любовь для тех, кто так же благодарен вам, как я, и кто чувствует так же остро, как я, боль из-за невозможности вам помочь в ваших насущных нуждах. Я надеюсь, что вы будете ко мне справедливы и поверите в это, и раз и навсегда убедитесь в том, что я никогда не упускала возможности помочь вам или выказать вам свою нежность. После моего возвращения из Англии король уехал в Версаль, куда Месье за ним не последовал, чтобы лишить меня удовольствия быть с ним.
___________________
Утром 29 июня Генриетта села писать Анне Гонзага, которая была посредником в примирении ее с Месье. Анну выбрали на эту роль как человека, прославившегося своими дипломатическими способностями, но та, которая с легкостью мирила враждебные фракции во время Фронды, ничего не могла поделать с двойным упрямством Стюартов и Бурбонов. Письмо осталось недописанным - той же ночью Генриетта умерла.
___________________
Минетта - принцессе Палатин
Сен-Клу, 29 июня 1670 г.
Вполне справедливо, чтобы я дала вам отчет о путешествии, возможности которого вы пытались добиться у той единственной стороны, которая не желала его одобрить [то есть у Месье]. Признаюсь, что по возвращении я надеялась найти всех удовлетворенными, но вместо этого дела стали еще хуже, чем раньше. Как вы помните, вы говорили мне, что Месье настаивает на трех вещах: во-первых, я должна обеспечить ему доверительные отношения с королем, моим братом; во-вторых, чтобы я попросила короля [Людовика] дать ему пенсион его сына [покойного уже герцога де Валуа]; и в-третьих, чтобы я помогла шевалье де Лоррену. Король, мой брат, был так добр, что пообещал доверить Месье свои секреты, если в будущем он будет вести себя лучше, чем он вел себя в связи с моим путешествием. Он даже предложил предоставить шевалье де Лоррену приют в своем королевстве, пока тут все не успокоится. Больше он ничего не мог для него сделать. Что касается пенсиона, то я могла бы надеяться получить его, если бы только Месье прекратил ломать комедию на публике, но вы понимаете, что я не могу просить об этом после такого его поведения, поскольку не могу удовлетворить короля в его желании, чтобы в нашем доме воцарился мир. Нужно, чтобы Месье прекратил считать меня ответственной за все, что происходит в Европе. Я все это ему сказала, ожидая, что это будет принято благосклонно, но, поскольку нет перспективы немедленного возвращения шевалье, Месье заявляет, что все прочее бесполезно, и говорит, что мне нечего ожидать его милостей, пока я не верну его фаворита. Должна признаться, что я очень удивлена его поведением в этом вопросе. Месье хотел дружбы моего брата, и вот я предлагаю ему эту дружбу, а он принимает ее так, как будто оказывает снисхождение королю, моему брату. Он отказывается послать шевалье в Англию, как будто такие вещи решаются за пятнадцать минут, и отвергает предложение о пенсионе. Если бы он поразмышлял над этим, он понял бы, что ему нельзя действовать в такой манере, и я могу только предположить, что ему нравится ссориться со мной. Король был так добр, что поклялся ему в том, что я непричастна к ссылке шевалье и что его возвращение не зависит от меня. К несчастью для меня, Месье не поверил королю [не дурак потому что был], который известен тем, что никогда не лжет, а хуже всего то, что я не могу помочь ему, если это вообще возможно. Теперь вы видите, дорогая кузина, мое положение. Из трех вещей, которых желает Месье, я могу предоставить две с половиной, и он сердится, потому что я не могу сделать больше, а дружбу короля, моего брата, и собственную выгоду считает ничем. Что касается меня, я сделала больше, чем могла надеяться. Но раз я по-прежнему несчастна из-за плохого обращения Месье, то я прекращу все свои усилия касательно и пенсиона, и возвращения его фаворита, и дружбы моего брата. Двух из трех вещей трудно добиться, и другие сочли бы их весьма важными, но я должна оставить эту тему и хранить такое же молчание, как Месье, который отказывается говорить, когда я желаю объяснений. Что касается возвращения шевалье, даже если бы мои возможности были так велики, как верит Месье, я никогда не поддамся давлению. Следовательно, если Месье отказывается принять две вещи, которые он может иметь, и настаивает на получении третьей, которая зависит от воли короля, я могу только молча ждать объявления решения Месье. Если он желает от меня каких-либо действий, я выполню их с радостью, потому что ничего не хочу так сильно, как наладить отношения с ним. Если нет, я буду хранить молчание и терпеливо выносить его недоброжелательность, не пытаясь себя защищать. Его ненависть всегда необоснованна, но его уважение можно заслужить. Могу сказать, что я никогда не заслуживала первого, и неужели я не достойна второго? Я до сих пор утешаю себя надеждой, что когда-нибудь смогу его добиться. Вы можете сделать больше, чем кто-либо другой, для того, чтобы помочь мне, и я так уверена в том, что вы принимаете наши с Месье дела близко к сердцу, что я надеюсь, что вы еще не оставили попыток помочь мне. Настоящий момент кажется благоприятным для получения пенсиона, а будущее, мягко говоря, сомнительно. Затем я должна сказать, что ваш английский пенсион вскоре будет вам выплачен. Король, мой брат, дал мне в этом слово, и те люди, в чьи обязанности входит следить за исполнением этого, обещали мне обеспечить необходимые условия. Если бы вы были со мной в Англии, мы предприняли бы шаги, чтобы продвинуть дело дальше, поскольку, как вам известно, я недостаточно хорошо знакома со всеми обстоятельствами и могла только повторять то, что вы мне говорили. Если я могу предоставить вам еще какие-то доказательства своей привязанности, я сделаю это с величайшей радостью.
________________
В общем, по-моему, из всех этих документов очевидно, что Мадам всячески добивалась удаления шевалье от Месье, что затем она с той же энергией стремилась не допустить его возвращения, но при этом утверждала обратное ему в лицо. И с этой точки сдвинуть ее было невозможно. А Месье все это отлично видел и понимал. Поэтому вопрос о том, отравили ли Генриетту и кто именно, до сих пор остается актуальным - слишком уж вовремя она умерла.
картинки
Генриетта в детстве, набросок Cloude Mollet.

Не помню этого портрета в сети.

Письмо Карла.

Письмо Генриетты.
очень много буквЗавуалированные жалобы на шевалье начинаются в ее письмах брату уже с мая-июня 1668, когда он только въехал в Пале-Рояль. Месье - и для Генриетты очевидно, что с подачи шевалье, - обвинил ее в интрижке с племянником, Монмутом, гостившим во Франции. Карл ей сочувствует, но отмахивается - глупости какие, не обращай внимания.
Не во всех письмах они могут выражаться откровенно, а только в тех, которые отсылаются с доверенными гонцами (как и Лизелотта потом). Впервые такое письмо, в котором открыто обсуждается шевалье, Карл написал 9 августа 1668 года. Не приводится то письмо Генриетты, на которое он отвечает, возможно, не сохранилось, но видно по тексту, что ей почудилось какое-то облегчение в отношениях с Месье.
______________
Карл - Минетт
Уайтхолл, 9 августа 1668 г.
Пользуясь случаем, с этим гонцом хочу сказать тебе то, что я не стал бы посылать с почтой, и сообщить, что я очень рад тому, что Месье начал стыдиться своих смехотворных фантазий [имеется в виду сплетня про роман Генриетты с Монмутом]; ты должна, без сомнения, выяснить насчет прошлого [you ought undoutedly to over see what is past, орфография сохранена], чтобы в будущем он [Месье] оставил это свое фантастическое настроение, и я думаю, чем меньше света прольется, тем лучше для его друга шевалье [похоже, Карл рекомендует найти на него компромат]. Я думаю, ты приняла очень правильное решение не жить с ним так, но когда подвернется подходящий случай, ты сможешь избавиться от такого соперника [rival], и, насколько я представляю его характер, есть надежда, что случай он найдет сам, что, я надеюсь ради блага Месье, произойдет очень скоро.
…
__________________
В целом, Карл дает очень толковые советы, но слово rival в данном контексте меня позабавило.
Следующие несколько месяцев их переписка носит в основном политический характер, но интерес представляет одно письмо Карла. В нем упоминается шевалье де Роган, и Рут Норрингтон, автор комментариев, пишет, что речь идет о его несостоявшейся дуэли с шевалье де Лорреном. Норрингтон явно опирается на мемуары аббата Шуази, но я-то думала, что аббат все перепутал, потому что в «Архивах Бастилии» стычка между нашим шевалье и Роганом датируется 1673 годом. Но, может, их было две?
_________
Карл - Минетт
27 декабря 1668 г.
…и я очень рад, что шевалье де Рогана так укротили, по твоему желанию, потому что это заставит других вести себя прилично с тобой…
__________
На самом деле ничего не понятно. Может, он наоборот ей хамил, и его за это наказали. И Карл хочет сказать, что это пример для других, т.е. для нашего шевалье.
Такой еще нюанс - Карл называет Генриетту-Марию просто Mam.
Mam умерла в сентябре 1669, Генриетта, конечно, в печали, но при этом строит прожекты. Дуврский договор еще только в разработке, а она уже планирует воспользоваться гипотетическим обращением Карла в католичество для того, чтобы добыть кардинальскую шапку для своего друга Коснака. Тот приходит в воодушевление и видит в этом свой шанс вернуться ко двору (на тот момент он уже был изгнан в свой диоцез). Несмотря на клятву хранить условия будущего договора в секрете, в письме Коснаку от 10 июня 1669 года Генриетта прямым текстом пишет об обращении Карла в католичество и открывающихся в связи с этим перспективах. Оно выглядит несколько поразительно на фоне того, что, например, Птифис всю свою теорию Железной Маски построил на том, что именно это обращение следовало держать в строжайшей тайне, вплоть до заключения случайных слуг в Пиньероль.
Второе письмо Коснаку автор книги снабжает следующим комментарием: 1) оно малочитаемо, как почти все ее письма (кстати говоря, у них с Месье и почерк очень похож); 2) в нем впервые упоминается о заговоре против нее шевалье и его клики, но что за заговор, трудно понять из-за той же малочитаемости.
Письмо действительно загадочное и интересное.
___________
Минетт - Даниэлю Коснаку
19 сентября 1669 г.
Я вижу по вашему письму, что вы осведомлены о том, как странно со мной обращаются в этом государстве, в котором до сих пор вроде бы считалось опасным вредить другим, но обычные правила этих людей не касаются. Как бы они ни открещивались от их планов касательно меня, доказательство тому то, что Месье в них замешан. Это угнетает меня так же, как всегда, и я с трудом мирюсь с его проступками, хотя он сделал их столько, что к этому времени мне пора бы уже и привыкнуть.
…
______________
Дальше она уверяет Коснака, что Карл прям готов дать ему кардинальскую шапку. Правда это или нет, неизвестно, ибо последние их письма потеряны. Но думаю я, что Карл же не с дуба рухнул, чтобы такое всерьез обещать, он же до самой смерти не признался в своем католичестве.
Однако ж Коснак во все поверил и устремился в Париж, где, как известно, его взяли тепленьким люди Лувуа и нашли при нем такие письма (одно - от мадам де Сен-Шомон, другое - от Генриетты), которые очень не понравились Людовику. Видимо, «кардинальская шапка от Англии» того не на шутку взбесила. Коснака заслали еще глубже в ссылку, мадам де Сен-Шомон (тетку де Гиша, сестру маршала) тоже отправили в деревню, а после смерти Мадам она ушла в монастырь.
Однако же отставка мадам де Сен-Шомон возмущает Ральфа Монтегю, английского посла во Франции, и он пишет Карлу о том, что с Генриеттой плохо обращаются и Людовик, и Месье, и надо бы вмешаться. В письме Карлу (без даты) он говорит:
________________
…чтобы исправить это, я почтительно предлагаю Вашему Величеству то, что мне порекомендовала Мадам, - чтобы Ваше Величество сказали французскому послу в Англии, что вам известно: именно шевалье де Лоррен является причиной всех невзгод вашей сестры, и поскольку она крайне дорога вам, вы поверить не можете, что французский король, ваш друг, терпит присутствие такого человека возле своего брата, к чьим советам он прислушивается к неудовольствию Мадам.
Король [Франции] достаточно осведомлен обо всех дерзостях и наглостях шевалье де Лоррена и на данный момент настолько желает и нуждается в Вашей дружбе, что, я надеюсь, в скором времени будет вынужден удалить его от Месье, если он увидит, что вы на этом по-настоящему настаиваете.
[Пропускаю абзац о планируемой поездке Мадам в Англию.]
Ваше Величество может счесть меня чересчур дерзким, раз я пишу об этом, но я уверяю Вас, сир, что не только все французы, но и голландские, и шведские, и испанские министры ожидают, что же Ваше Величество сделает по этому поводу, поскольку все они знают, что Мадам для вас бесценна. А поскольку все они хотят, чтобы вы с королем [Франции] были в плохих отношениях, то они довольны тем, что он сделал то, что, по их мнению, могло бы вас рассердить [то есть изгнал Сен-Шомон, подругу Генриетты]. Я уверен, что король [Франции] уже сожалеет о своем поступке, хотя и не признает этого. Это стечение обстоятельств способно повлиять на всю оставшуюся жизнь Мадам, на ее покой и счастье, чего, по моему мнению, я должен желать в силу моего долга Вам и моего рвения служить ей, и если я не дал Вам лучшие соображения касательно нее, надеюсь, Вы мне это простите.
____________________
По-моему, это письмо снимает вопрос, имела ли Генриетта отношение к ссылке шевалье. Имела, и еще какое. Не слушал ее Людовик - жаловалась брату, не слушал брат - ездила по мозгам послам. И таки добилась своего.
Как только Карл получил это письмо, он вызвал французского посла и, как бы мы сейчас сказали, выразил ему ноту протеста, и вообще нажал на все дипломатические рычаги.
Узнав об этом, Месье нажал на свои. Он отказался спать с Генриеттой, пока она не помирится с шевалье, действуя через их общего духовника-иезуита Дзокколи. Мадам же была совершенно не расположена к примирению.
___________________
Минетт - Коснаку
Сен-Жермен, 28 декабря 1669 г.
Если бы я не слышала о вас от наших друзей, которые пересказали мне ваше письмо, я бы крайне тревожилась о том, что путешествие могло повредить вашему здоровью, но, насколько я знаю, вам стало лучше. И из этого я вижу, как и по своему опыту, что телесное здоровье не всегда зависит от душевного. Если бы было иначе, вряд ли я была бы сейчас жива - так я горевала, потеряв вас, и вы не смогли бы сопротивляться такому утомлению в худший сезон года, учитывая то, через что вам пришлось пройти. Мадам де Фьенн [мать или тетка любовницы шевалье] показала Месье ваше письмо, но я бы не сказала, что это подействовало на него так, как должно. Он уже давно потерял собственный язык и изъясняется на том, которому его научил шевалье де Лоррен, за кем он слепо следует, и хуже всего то, что у меня нет надежды на его исправление. Вы-то уж поймете, как меня радует эта уверенность и сколько времени я провела в тяжких раздумьях! Если бы король придерживался тех обещаний, которые он постоянно мне дает, мне не о чем было бы беспокоиться, но вы знаете, что я уже научилась не полагаться на его слова - на слова человека, который так упорно отказывается вас простить и который может делать все, что хочет. Что касается Пьера Дзокколи, то он каждый день убеждает меня простить шевалье де Лоррена и упрекает меня за отказ принять его неискренние заверения. Я сказала ему: чтобы мне понравился человек, который является причиной всех моих печалей, прошлых и настоящих, нужно, чтобы я его хоть немного уважала или была ему за что-то благодарна, но и то и другое совершенно невозможно, учитывая то, как он себя ведет. Тем не менее Месье отказался общаться со мной на Рождество, если я не пообещаю ему не отсылать его фаворита прочь. Я это сделала, чтобы его удовлетворить, но в то же время с удовольствием дала ему понять, как неприятна мне эта близость и как мне горестно от того, что он совершенно обо мне не заботится. Прощайте, ничто никогда не изменит того уважения, которое я испытываю к вам.
______________
И вот наконец шевалье арестован, и в тот же день Генриетта пишет мадам де Сен-Шомон, и в каком тоне! Просто образец злорадства.
_______________
Париж, 30 января 1670 г.
Вам понадобится вся ваша жалость, чтобы сопротивляться искушению порадоваться горю ближнего своего, в которое в вас введет арест шевалье де Лоррена! Скоро вы узнаете, в какую ярость впал Месье, и я уверена, что вы его пожалеете несмотря на то, как он с вами обращался. Но даже если бы у меня было время рассказать вам о произошедшем, я больше предпочла бы говорить о несправедливости ваших упреков в том, что я вас забыла. Я люблю вас, и я уверена, что вы должны об этом знать.
[Пропускаю абзац с уверениями в любви.]
______________
До того как Месье отвез ее в Вилле-Котре, Генриетта успела написать Тюренну.
______________
Минетт - маршалу Тюренну
Париж, 31 января 1670 г.
Я пишу только для того, чтобы попрощаться с вами, поскольку обстоятельства сложились таким образом, что, хотя король удерживает нас больше чувствами, чем силой, сегодня мы выезжаем в Вилле-Котре и неизвестно когда вернемся. Вы поймете, какую боль я испытываю от того, что Месье предпринял этот шаг, по сравнению с которым меркнет убогость этого места, неприятность его общества в этом настроении и тысяча других вещей, на которые я могла бы пожаловаться. Единственное, о чем я жалею, - это о том, что приходится покидать моих друзей, и я боюсь, что король забудет меня. Я знаю, что у него никогда не было причин на меня жаловаться, и от него я хочу лишь, чтобы он любил меня в мое отсутствие так, как будто я была рядом с ним. На этом я бы и успокоилась, насколько он бы озаботился. Что касается вас, я вас так в покое не оставлю. Я претендую на то, чтобы вы обо мне скучали, и это не считая 100 пистолей, которые вы потеряете в мое отсутствие [неизвестно, о чем речь, похоже, шутка такая]. А если серьезно, дурно было бы с вашей стороны не скучать по мне, потому что нет у вас более верного друга, чем я.
_______________
Автор книги - фанат Генриетты и хейтер Моншеви, но все равно она замечает, что самым ужасным наказанием для Мадам было лишение ее общества Месье, как в постели, так и вообще. Норрингтон даже углядела в ее последних письмах тоску по его дружбе. Также она пишет, что Лизелотта сумела прожить с Месье и его злобными фаворитами так долго, потому что сама была хорошего немецкого здоровья, а хрупкая Минетт не выдержала.
Еще она прикольно пишет о том, что Генриетту погубили две глобальные жизненные страсти ее мужа, к своему брату-королю и шевалье де Лоррену. И когда Генриетта в начале их брака крутила роман с Людовиком, Месье ранило то, что Людовик больше уделял внимание ей, чем ему.
Тем временем визит Мадам в Англию стал вопросом международной важности, и лорд Фальконбридж, посол Венеции, Флоренции и Савойи, сделал официальный запрос, едет она в Англию или нет. И послал своего секретаря Доддингтона в Вилле-Котре. В его отчете говорится о том, что Генриетта жаловалась ему на разделение постелей. А также прямо и просто сказано, что Король изгнал шевалье ради Мадам.
Затем Фальконбридж приехал лично и тоже подчеркнул, что Месье не спит с Генриеттой. Это такое же государственное дело, как его несогласие отпустить ее в Англию.
А уже 25 февраля сам Кольбер прикатил в Вилле-Котре, привез подарочков обоим супругам, а лично для Месье новость, что шевалье уже не в замке Иф, а в Италии, и им даже можно переписываться. И на этих условиях Месье согласился вернуться в Париж.
___________________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Сен-Жермен, 10 марта 1670 г.
Я не писала вам из Вилле-Котре, т.к. у меня не было безопасного способа доставки, а почте слишком опасно доверять что-либо, помимо простых изъявлений вежливости. Будучи там, я получила ваш ответ на мое письмо, в котором я сообщила вам о том, что шевалье де Лоррен попал в немилость, и я не удивляюсь тому, как спокойно вы отнеслись к этому возмездию, которое всеблагой Господь столь незамедлительно вам предоставил. Месье все еще упорствует в убеждении, что это дело моих рук и входило в обещания, которые я вам дала. Но этой чести я не достойна, кроме как в своих мечтах, и я не заслужила эту вину, если вообще можно назвать виной желание уничтожить человека, который был причиной всех моих невзгод. В своем сострадании вы, похоже, даже отказываетесь от стремления к мести. Признаюсь, что такого совершенства я не могу достичь, и я рада видеть, что человек, который никогда и ни к кому не был справедлив, получил по заслугам. Его скверное влияние на разум Месье все еще длится, и при каждой встрече тот осыпает меня упреками. Король нас помирил, но поскольку Месье не может прямо сейчас дать шевалье те пенсионы, которые желает, он дуется [sulks] на меня и надеется, что, плохо обращаясь со мной, он заставит меня пожелать возвращения шевалье. Я сказала ему, что такое поведение никогда не принесет результата. Ответил он с тем выражением, которое вам так хорошо знакомо. Боюсь, что король все еще недоволен вами. Давайте надеяться, что однажды он осознает вашу невиновность и раскается в том, как с вами обращались. Но увы! слишком поздно, ведь ваше место уже занято, и Месье прекрасно сознает и так сильно стыдится того, как несправедливо он с вами поступил, что, боюсь, никогда не простит вас. В другой раз я отвечу на письмо, которое вы написали перед тем, последним, а теперь буду упрекать вас за то, что вам могло прийти в голову, будто я забыла о попытках защитить вас. Я не забываю ни о чем, что вас касается, и вы всегда найдете во мне самого преданного и нежного друга.
_________________
Тем временем визит Генриетты в Англию все еще висел на волоске. 22 марта Месье весьма злобно заявил королю, что не пустит жену не то что в Англию, но даже во Фландрию. Потом сказал, что пустит, но сам поедет с ней, и наконец согласился отпустить ее на три дня и ни в коем случае не в Лондон.
________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Сен-Жермен, 26 марта 1670 г.
Выглядит так, как будто всякий мир в моей жизни был потерян вместе с вами, как будто то зло, которое вам причинили, не угомонило и не успокоило тех, кто был тому виной. Воистину, мне много пришлось страдать, и очевидно без причины, но правда в том, что все поступки Месье касаются меня так близко, что любые его действия неизбежно отражаются на мне. Его очень рассердило желание короля, моего брата, чтобы я приехала и повидалась с ним. Это довело Месье до такой крайности, что вы бы в это с трудом поверили, и, несмотря на то, что могли бы сказать люди, в своей ярости он во всеуслышание заявил, что я упрекала его за жизнь, которую он вел со своим фаворитом, и еще многое добавил в том же роде, что было весьма познавательно для наших добрых соседей. Король изо всех сил пытается его образумить, но все напрасно, поскольку единственная цель его плохого обращения со мной заключается в том, чтобы заставить меня просить милости для шевалье, и я решила не реагировать на его удары палкой [именно в этом месте она употребляет выражение coup de batons, но это же явно фразеологизм - «не поддаваться его угрозам, его напору и т.д.»]. Положение вещей не допускает никакого примирения, и Месье сейчас отказывается приходить ко мне, почти не разговаривает со мной, чего раньше никогда не случалось, как бы мы ни ссорились. Но подарок от короля в виде кое-каких дополнительных доходов слегка смягчил его гнев, и я надеюсь, что к Пасхе все наладится. Я в целом довольна тем, что делал король до настоящего времени, но я вижу, что из пепла любви Месье к шевалье, как из зубов дракона, похоже, вырастает новый выводок фаворитов, чтобы досаждать мне. Месье нынче доверяется малышу Марсану и шевалье де Беврону, не говоря уже о лживой личине маркиза де Виллеруа, который гордится его дружбой, но заботится только о своих интересах, а не об интересах Месье или шевалье. И все, что я могу сделать, это провести остаток жизни, пытаясь исправить весь тот вред, который эти господа мне причинят, не особенно надеясь уничтожить истинное зло, являющееся корнем всего этого [т.е. гомосексуальность Месье]. Вы понимаете, сколько терпения мне для этого нужно, и я удивлена тем, что у меня совсем никакого не осталось для этой сложной задачи. Что касается моей поездки в Англию, я еще не отчаялась, что она вообще состоится. Если она случится, это станет для меня большим счастьем. Все эти заботы мешали мне упоминать о ваших делах, но не думать о них. Ничто в мире не помешает мне оказывать вам новые знаки моей преданности и нежности. Но, как вы знаете, есть моменты, когда я могу только хранить спокойствие и ждать лучшей возможности. Только по этой причине мне пока нечего сказать о ваших делах, но, как я вам уже говорила, никто не любит вас нежнее, чем я.
________________
Ближе к Пасхе Месье стал, наоборот, спать с женой каждый день в надежде, что она забеременеет и никуда не поедет, - если верить докладу Сен-Мориса герцогу Савойскому (Рут Норрингтон как-то не верит, похоже).
______________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Пале-Рояль, 6 апреля 1670 г.
Что касается моего примирения с Месье, то вы увидите, что дошедшие до вас новости о моем путешествии относятся к тем благосклонным суждениям, которыми свет по доброте своей одаривает меня, но к несчастью, без всяких оснований. Разумеется, я хочу увидеть короля, моего брата, но поскольку возвращение шевалье не рассматривается, Месье категорически против этого путешествия. Он лишь продолжает говорить, что не может любить меня, пока его фаворит не является третьим в нашем союзе. В связи с этим я дала ему понять, что как бы я ни желала возвращения шевалье, этого невозможно добиться, и он отбросил эту идею, но, поднимая шум по поводу моего путешествия в Англию, он надеется показать, кто тут хозяин и что он может обращаться со мной так же плохо в отсутствие шевалье, как и в его присутствии. Такова его политика, и он начал открыто говорить о наших ссорах и отказывается заходить ко мне; он пытается показать, что способен отомстить за то, что его оставили в неведении по поводу этих дел [Дуврского договора], и заставить меня страдать за то, что он называется ошибками двух королей. Однако, после всего этого шума, он подумал, что пора смягчиться, и сказал, что помирится со мной, если я начну первая. Это я сделала с большим удовольствием, через принцессу Палатин [Анну Гонзага]. Он обвинил меня в том, что я якобы говорила всякие невероятные вещи, которые мне не пришли бы в голову и в бреду! [Развод?] Я сказала ему, что его неверно информировали, однако ж я готова просить прощения даже за то, чего я не говорила. В конце концов он стал более сговорчивым, и, после множества обещаний забыть прошлое и мирно жить в будущем, даже ни разу не упомянув шевалье де Лоррена, он не только согласился на то, чтобы я ехала в Англию, но и предложил поехать со мной. Я сразу же написала своему брату насчет этого предложения, но поскольку ответа еще нет, все это пока не публично. Все толкуют согласно своим соображениям. Все уже знают, что я еду, но никто и представить не может, что Месье хочет сопровождать меня, после всего того, что он наговорил о короле, моем брате, и после его многочисленных утверждений, что он не позволит мне ехать, чтобы отомстить мне. Вы должны признать, что та версия событий, которую вы слышали, полностью противоречит действительному положению вещей. Но вы можете быть совершенно уверены в том, что я никогда не стала бы делать такого сумасбродства, как просить о возвращении шевалье, даже если бы это от меня зависело, а это совсем не так.
[Дальше много про дела мадам де Сен-Шомон, пропускаю это.]
__________________
Следующее письмо было доставлено верным человеком, и Генриетта в нем дает волю языку.
__________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Сен-Жермен, 14 апреля 1670 г.
Я надеялась на возможность попросить короля дать вам свободу передвижения, но моим добрым намерениям воспрепятствовала плохая служба, которую вам сослужили. Король послал за вашим братом [маршалом де Грамоном] и сказал ему, что слышал, будто вы в Париже [что ей было запрещено], и ему известно о моем желании заступиться за вас, но он надеется, что я не стану делать этого, потому что, к его огорчению, ему придется мне отказать. Ваш брат ответил с крайней серьезностью, что все это злые выдумки, вредящие невинным людям, но он все равно будет умолять меня не просить за вас. Так что мне приходится молчать, чтобы не сделать хуже. Меня очень огорчает то, что я ничего не могу сделать для вас. Это одна из моих худших печалей, и я не буду счастлива, пока вы не сможете отправиться туда, куда захотите, пока не появится надежда, что скоро вы окажетесь рядом со мной. Маршальша была больна; еще никогда я не желала так сильно чьего-то выздоровления. Если бы она умерла, Месье, без сомнения, стал бы настаивать на том, чтобы отдать ее место ее невестке, и опять в Сен-Клу поднялся бы шум, как в прошлый раз. [По-моему, речь идет о маршальше де Клерамбо, которая заменила мадам де Сен-Шомон.] Но, слава богу, она выздоровела, и я льщу себе надеждой, что однажды вы займете ее место, хотя госпожа графиня [Грансей-старшая? Гамильтон?] остается его любимицей - она одна из тех особ, которыми он всегда старается меня окружать. Я не рассказывала вам о положении дел, потому что не могла доверять почте, а все курьеры на службе у господина Лувуа. А вам известно, что единственная претензия Месье по отношению к вам - это то, что вы знаете слишком много моих секретов. Так что мне пришлось ждать, чтобы ответить на письма, полученные в Вилле-Котре, но сейчас, поскольку господин де Валанс [Коснак] предоставил мне надежного курьера, я могу рассказать, что наконец-то все улажено между обоими королями, и немного осталось времени до моей поездки в Англию. Вы можете вообразить в связи с этим, будто я могу делать, что хочу! Но хотя король чрезвычайно добр ко мне в некотором смысле, я часто нахожу его несносным. Он делает тысячу ошибок и проявляет непостижимые причуды, сам не желая того. Например, я умоляла его позволить Месье дать кое-какие пенсионы шевалье, чтобы привести его в хорошее настроение. Он отказал, заявив, что я прошу об этом, потому что беспокоюсь из-за поездки в Англию, а мне не стоит переживать на этот счет, ведь я поеду в любом случае, поскольку мое присутствие там ему необходимо. Он говорил с Месье, который был в ярости, как вам известно, и поднял весь этот шум насчет поездки. Между тем король, пообещав мне не делать ничего для шевалье, кроме как по моей просьбе, выпускает его на волю, чтобы ублажить Месье, и обещает ему все те пенсионы по возвращении его из путешествия [Непонятно. Может быть, ее путешествия? Но в тексте his journey], и все это - не сказав мне ни слова. Вы должны признать, что это крайне удивительно, и становится трудно понять, как вообще действовать в таких обстоятельствах. Я просила короля позволить мне дать Месье… [оригинал испорчен]. Он отказал, заявив, что люди подумают, будто Месье вознаграждают за его скверный нрав. Два дня спустя он дает Месье даже больше того, о чем я просила, и позволяет Месье ехать в Англию, не задумываясь о том, какое неудобство он причинит этим моему брату, который никогда не согласится обсуждать дела с ним. Действительно, когда это предложение было сделано, он[Карл] решительно отказал, сказав, что мой брат, герцог Йоркский, не сможет приехать в Кале, пока Месье будет в Дувре, а один визит не может состояться без другого. Этот отказ снова привел Месье в раздражение. Он жалуется на то, что вся честь достанется мне, и с большим трудом согласился на мое путешествие. Сейчас его лучшие друзья - это господин де Марсан, маркиз де Виллеруа и шевалье де Беврон. Маркиз д'Эффиа - не такой разбойник, как все прочие, но он недостаточно умен, чтобы управлять Месье, а трое других делают все, что в их силах, чтобы заставить меня страдать, пока не вернется шевалье. Хотя Месье слегка смягчился, он все еще говорит мне, что есть только один способ, каким я могу выказать свою любовь к нему. Но это лекарство, как вы знаете, будет значить верную смерть! Кроме того, король дал слово, что шевалье не вернется ранее, чем через восемь лет, в надежде, что за это время Месье или излечится от своей страсти, или что-то просветит его насчет истинного характера его фаворита. Это моя единственная надежда, хотя даже после этого я, возможно, все еще буду несчастна. Ревнивая натура Месье и его постоянный страх, что меня будут любить и уважать больше, чем его, всегда будут причиной проблем, и король не делает людей счастливыми, даже когда намерен обращаться с ними хорошо. Мы видим, как его любовницы терпят по две или три грубости в неделю. А чего тогда ждать его друзьям?
Графиня де Грамон будет сопровождать меня в Дувр, так же как ее брат, господин Гамильтон. Все во Франции хотят сопровождать меня, но король, мой брат, этого не позволит, и Месье был счастлив услышать, что со мной поедут только несколько человек, так он боится, что мне воздадут слишком много чести. Во время поездки я увижу, что можно сделать для бедного господина де Валанса и для того, чтобы он стал кардиналом. Вы можете быть уверены, что я хочу ему помочь более чем когда-либо. Я собираюсь сегодня снова просить короля позволить ему отбыть в свой диоцез, но не знаю, добьюсь ли успеха. Возможно, гонец, доставивший это послание, сообщит вам об этом, если у меня не будет времени сказать самой. Представить не могу, как я написала такое длинное письмо. Заканчиваю уверениями в том, что я не могу утешиться из-за вашего отсутствия и что я, как я всегда говорила и повторю снова, никогда не смогу быть счастлива без вас.
_________________
Перед самым отъездом во Фландрию:
_________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
28 апреля 1670 г.
Мне кажется, мое путешествие не будет успешным, если я не попрощаюсь с вами. Ни о чем еще столько не пререкались, и даже сейчас Месье отказывается позволить мне оставаться более чем три дня с королем, моим братом. Это лучше, чем ничего, но это такой короткий срок для людей, которые любят друг друга так, как мы, и я знаю, что мне доведется многое претерпеть по возвращении. Вы поверите в это, когда вспомните, как я предсказала все, что случится после моих последних родов, хотя я знала, что ничего не поделаешь. То же произойдет и сейчас. Месье заявляет, что если я не обеспечу возвращение шевалье, он будет обращаться со мной как с самым низким существом. Перед арестом шевалье советовал Месье найти способ развестись со мной. Я рассказала об этом королю, который посмеялся надо мной, но с тех пор он признал, что я была права и Месье действительно предлагал ему это. Так что я сказала ему, что он должен видеть, насколько необходимо никогда не позволить вернуться этому человеку, который в будущем станет действовать еще хуже. У меня нет времени писать больше, и я только могу убедить вас, что ничто никогда не уменьшит мою нежность к вам.
________________
Из этого письма видно, что чем сильнее Месье давил на Генриетту с требованием вернуть шевалье, тем сильнее она упиралась и прилагала все силы, чтобы этого не произошло. А вслух утверждала, что его возвращение от нее просто не зависит. Даже той же Сен-Шомон она в письме, отправляемом обычной почтой, писала одно, а с доверенным гонцом - другое. Поэтому нужно рассматривать всю ее корреспонденцию в комплексе.
В Дувре Генриетту встречали обожающие ее герцог Йоркский, Монмут и принц Руперт. Они доставили ее на королевскую барку, и там она наконец увидела брата-короля после девяти лет разлуки. Уже после подписания договора Людовик разрешил Генриетте продлить свой визит еще на 10-12 дней, и они поехали в Кентербери смотреть балеты и веселиться, тем более что тогда еще случился десятилетний юбилей Реставрации. Все заметили, что она как будто совершенно выздоровела от своей желудочной болезни, мучившей ее по пути в Дюнкерк.
По возвращении Людовик хотел отправится ей навстречу, но поскольку Месье отказался ехать с ним, ему тоже пришлось остаться. Сам Месье таки проделал несколько миль из Сен-Жермена, чтобы встретить ее, - минимум необходимого по этикету. Еще в дороге она вновь почувствовала себя плохо. Король просил их с Месье поехать с ним в Версаль, но Месье снова отказался - исключительно назло Генриетте. И они укатили в Сен-Клу.
Компанию Генриетте там составляли Тюренн, Ларошфуко, Монтегю, мадам де Лафайет и еще пара англичан. Потом Людовик все-таки сумел вызвать их на один день в Версаль, и перед отъездом она написала последнее письмо мадам де Сен-Шомон.
_________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Сен-Клу, 26 июня 1670 г.
Уверена, вы поймете, сколько радости мне принесла поездка в Англию. Она и правда была восхитительна, и, пусть я и знала, какую привязанность испытывает ко мне король, мой брат, оказалось, что она даже больше, чем я ожидала. Он принимал меня с величайшей добротой и был готов помочь мне в чем угодно. После моего возвращения король здесь очень добр ко мне, но что касается Месье, ничто не сравнится с его ожесточением и стремлением уличить меня в проступках. Он сделал мне честь, сказав, что я нынче всемогуща и в состоянии добиться всего, чего пожелаю, а значит, если я не верну шевалье, то лишь потому, что не хочу угодить ему. К этому он добавляет угрозы на будущее. Я снова ему объяснила, как мало возвращение его фаворита зависит от меня и как мало я могу добиться даже для себя - иначе вы бы уже были рядом со мной. Вместо того чтобы увидеть, насколько это правда, и смягчиться, он воспользовался этим моим замечанием, чтобы пожаловаться на вас королю, одновременно пытаясь навредить мне другими путями. Это произвело очень плохой эффект, вместе с письмом, которое вы написали моей дочери и которое, по их словам, было доставлено ей тайно. Все это, боюсь, лишь усилило неблагосклонное мнение короля о вас. У меня еще не было времени защитить вас, но вы можете верить, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы доказать, что я достойна дружбы, которую вы так часто мне выказывали. Если я не смогу устранить это неудачное впечатление, я хотя бы попытаюсь опровергнуть те лживые сообщения, на которых оно основано. Я всегда порицала вас за ту нежную любовь, которую вы испытывали к моей дочери. Во имя Господа, забудьте об этой любви. Бедное дитя не может ответить вам взаимностью, и, увы, в конце концов ее заставят ненавидеть меня. Лучше сохраните свою любовь для тех, кто так же благодарен вам, как я, и кто чувствует так же остро, как я, боль из-за невозможности вам помочь в ваших насущных нуждах. Я надеюсь, что вы будете ко мне справедливы и поверите в это, и раз и навсегда убедитесь в том, что я никогда не упускала возможности помочь вам или выказать вам свою нежность. После моего возвращения из Англии король уехал в Версаль, куда Месье за ним не последовал, чтобы лишить меня удовольствия быть с ним.
___________________
Утром 29 июня Генриетта села писать Анне Гонзага, которая была посредником в примирении ее с Месье. Анну выбрали на эту роль как человека, прославившегося своими дипломатическими способностями, но та, которая с легкостью мирила враждебные фракции во время Фронды, ничего не могла поделать с двойным упрямством Стюартов и Бурбонов. Письмо осталось недописанным - той же ночью Генриетта умерла.
___________________
Минетта - принцессе Палатин
Сен-Клу, 29 июня 1670 г.
Вполне справедливо, чтобы я дала вам отчет о путешествии, возможности которого вы пытались добиться у той единственной стороны, которая не желала его одобрить [то есть у Месье]. Признаюсь, что по возвращении я надеялась найти всех удовлетворенными, но вместо этого дела стали еще хуже, чем раньше. Как вы помните, вы говорили мне, что Месье настаивает на трех вещах: во-первых, я должна обеспечить ему доверительные отношения с королем, моим братом; во-вторых, чтобы я попросила короля [Людовика] дать ему пенсион его сына [покойного уже герцога де Валуа]; и в-третьих, чтобы я помогла шевалье де Лоррену. Король, мой брат, был так добр, что пообещал доверить Месье свои секреты, если в будущем он будет вести себя лучше, чем он вел себя в связи с моим путешествием. Он даже предложил предоставить шевалье де Лоррену приют в своем королевстве, пока тут все не успокоится. Больше он ничего не мог для него сделать. Что касается пенсиона, то я могла бы надеяться получить его, если бы только Месье прекратил ломать комедию на публике, но вы понимаете, что я не могу просить об этом после такого его поведения, поскольку не могу удовлетворить короля в его желании, чтобы в нашем доме воцарился мир. Нужно, чтобы Месье прекратил считать меня ответственной за все, что происходит в Европе. Я все это ему сказала, ожидая, что это будет принято благосклонно, но, поскольку нет перспективы немедленного возвращения шевалье, Месье заявляет, что все прочее бесполезно, и говорит, что мне нечего ожидать его милостей, пока я не верну его фаворита. Должна признаться, что я очень удивлена его поведением в этом вопросе. Месье хотел дружбы моего брата, и вот я предлагаю ему эту дружбу, а он принимает ее так, как будто оказывает снисхождение королю, моему брату. Он отказывается послать шевалье в Англию, как будто такие вещи решаются за пятнадцать минут, и отвергает предложение о пенсионе. Если бы он поразмышлял над этим, он понял бы, что ему нельзя действовать в такой манере, и я могу только предположить, что ему нравится ссориться со мной. Король был так добр, что поклялся ему в том, что я непричастна к ссылке шевалье и что его возвращение не зависит от меня. К несчастью для меня, Месье не поверил королю [не дурак потому что был], который известен тем, что никогда не лжет, а хуже всего то, что я не могу помочь ему, если это вообще возможно. Теперь вы видите, дорогая кузина, мое положение. Из трех вещей, которых желает Месье, я могу предоставить две с половиной, и он сердится, потому что я не могу сделать больше, а дружбу короля, моего брата, и собственную выгоду считает ничем. Что касается меня, я сделала больше, чем могла надеяться. Но раз я по-прежнему несчастна из-за плохого обращения Месье, то я прекращу все свои усилия касательно и пенсиона, и возвращения его фаворита, и дружбы моего брата. Двух из трех вещей трудно добиться, и другие сочли бы их весьма важными, но я должна оставить эту тему и хранить такое же молчание, как Месье, который отказывается говорить, когда я желаю объяснений. Что касается возвращения шевалье, даже если бы мои возможности были так велики, как верит Месье, я никогда не поддамся давлению. Следовательно, если Месье отказывается принять две вещи, которые он может иметь, и настаивает на получении третьей, которая зависит от воли короля, я могу только молча ждать объявления решения Месье. Если он желает от меня каких-либо действий, я выполню их с радостью, потому что ничего не хочу так сильно, как наладить отношения с ним. Если нет, я буду хранить молчание и терпеливо выносить его недоброжелательность, не пытаясь себя защищать. Его ненависть всегда необоснованна, но его уважение можно заслужить. Могу сказать, что я никогда не заслуживала первого, и неужели я не достойна второго? Я до сих пор утешаю себя надеждой, что когда-нибудь смогу его добиться. Вы можете сделать больше, чем кто-либо другой, для того, чтобы помочь мне, и я так уверена в том, что вы принимаете наши с Месье дела близко к сердцу, что я надеюсь, что вы еще не оставили попыток помочь мне. Настоящий момент кажется благоприятным для получения пенсиона, а будущее, мягко говоря, сомнительно. Затем я должна сказать, что ваш английский пенсион вскоре будет вам выплачен. Король, мой брат, дал мне в этом слово, и те люди, в чьи обязанности входит следить за исполнением этого, обещали мне обеспечить необходимые условия. Если бы вы были со мной в Англии, мы предприняли бы шаги, чтобы продвинуть дело дальше, поскольку, как вам известно, я недостаточно хорошо знакома со всеми обстоятельствами и могла только повторять то, что вы мне говорили. Если я могу предоставить вам еще какие-то доказательства своей привязанности, я сделаю это с величайшей радостью.
________________
В общем, по-моему, из всех этих документов очевидно, что Мадам всячески добивалась удаления шевалье от Месье, что затем она с той же энергией стремилась не допустить его возвращения, но при этом утверждала обратное ему в лицо. И с этой точки сдвинуть ее было невозможно. А Месье все это отлично видел и понимал. Поэтому вопрос о том, отравили ли Генриетту и кто именно, до сих пор остается актуальным - слишком уж вовремя она умерла.
картинки

Генриетта в детстве, набросок Cloude Mollet.

Не помню этого портрета в сети.

Письмо Карла.

Письмо Генриетты.
А если серьезно, дурно было бы с вашей стороны не скучать по мне, потому что нет у вас более верного друга, чем я.
Про чьи отношения совершенно ничего не знаю, так это Генриетта и Тюренн.
Зато он неграмотный )
Про чьи отношения совершенно ничего не знаю, так это Генриетта и Тюренн.
Они друг другу симпатизировали. Тюренн тогда был чуть ли не вторым человеком в государстве, отцом нации и все такое, и, конечно, Генриетта его привечала, но ей это явно было нетрудно, а он вот в Сен-Клу к ней приезжал по-свойски.
Ну не все ж сразу))
Они друг другу симпатизировали.
Понятно. Каждый раз что-то новое узнаешь))
Спасибо большое! Очень интересно!
насколько я представляю его характер, есть надежда, что случай он найдет сам, что, я надеюсь ради блага Месье, произойдет очень скоро
Интересно, что это значит. Шевалье считали вздорным? Мол, он вскоре выведет Месье из себя и тот его прогонит?
Автор книги - фанат Генриетты и хейтер Моншеви, но все равно она замечает, что самым ужасным наказанием для Мадам было лишение ее общества Месье, как в постели, так и вообще
Месье сейчас отказывается приходить ко мне, почти не разговаривает со мной, чего раньше никогда не случалось, как бы мы ни ссорились
Про постель я ещё могу понять. Положение принцесс/королев зависело от того, как много детей она родила, а главное - сыновей. Генриетте в идеале нужен был сын, отсюда и стремление спать с Месье.
А вот зачем ей сдалось общество Месье - вопрос. Могу предположить, что Генриетте хотелось бы влиять на Месье так, как влиял на него шевалье. Шевалье Генриетту, как мне кажется, ещё бесил и тем, что преуспел в том, в чём она не смогла.
Еще она прикольно пишет о том, что Генриетту погубили две глобальные жизненные страсти ее мужа, к своему брату-королю и шевалье де Лоррену. И когда Генриетта в начале их брака крутила роман с Людовиком, Месье ранило то, что Людовик больше уделял внимание ей, чем ему.
Вот, кстати, не следовало Мадам флиртовать с Людовиком. Думаю, с этого начала зарождаться неприязнь Месье к ней. Ну и вообще по отношению к Месье это было довольно нехорошо (со стороны Луи тоже) и болезненно для него. А потом бац, и флирт с Гишем. Тут любой бы на месте Месье воспылал яростной неприязнью.
Ответил он с тем выражением, которое вам так хорошо знакомо
Хотела бы я посмотреть на это его выражение.
Маркиз д'Эффиа - не такой разбойник, как все прочие, но он недостаточно умен, чтобы управлять Месье
А может, всё наоборот. Он был достаточно умён, чтобы понимать, что Месье рано или поздно вернёт шевалье. Плюс, если они с шевалье дружили, Эффиа мог просто оставаться верным этой дружбе.
Перед арестом шевалье советовал Месье найти способ развестись со мной. Я рассказала об этом королю, который посмеялся надо мной, но с тех пор он признал, что я была права и Месье действительно предлагал ему это
Ого!
Его ненависть всегда необоснованна
Ага, конечно.
Мы обычно жалеем Генриетту, но и Месье тоже можно немного пожалеть. Всё-таки шевалье вырвали из его объятий в разгар их влюблённости (по крайней мере, со стороны Месье она точно имела место быть), кинули в тюрьму, а потом отправили в другую страну и неизвестно, вернётся ли шевалье вообще. Тут кто угодно станет злобным и противным.
Простите, не хочу нагнетать, но я чаще сталкивалась с откровенной ненавистью к обеим женам Месье со стороны его поклонниц. Понятно, слешерское сообщество, но все же какие-то рамки иметь надо. (Еще раз напомню, что не поклонница Генриетты.)
Простите, не хочу нагнетать, но я чаще сталкивалась с откровенной ненавистью к обеим женам Месье со стороны его поклонниц
Я говорю про себя и Али4е. Вроде как мы довольно адекватно относимся к Генриетте. Понятия не имею, что происходит в слэшерском сообществе. И мне это неинтересно.
Наглым очень его считали. Карл предполагает, что эта наглость его до добра не доведет, и правильно предполагает. Карл мудрый )
Шевалье Генриетту, как мне кажется, ещё бесил и тем, что преуспел в том, в чём она не смогла.
Вообще, какие-то проблески ревности ощущаются с ее стороны. "...только если шевалье будет в нашем союзе третьим" - тут чувствуется сарказм. Но ревность не от любви, конечно, а от жажды власти.
по отношению к Месье это было довольно нехорошо (со стороны Луи тоже) и болезненно для него. А потом бац, и флирт с Гишем. Тут любой бы на месте Месье воспылал яростной неприязнью.
Да, закружилась у нее голова от успеха. Главное, что это все ей же было и во вред.
Маркиз д'Эффиа - не такой разбойник, как все прочие, но он недостаточно умен, чтобы управлять Месье
А может, всё наоборот.
Генриетта не очень хорошо разбиралась в людях, даже того же шевалье считала безобидным, пока он зубы не показал.
Ого!
Шевалье всерьез за дело взялся )
Тут кто угодно станет злобным и противным.
Мне показалось из этих писем, что Генриетте плевать было на всю его злобу. Она стремилась к государственным делам, и в доме тоже хотела рулить, а Месье куда-нибудь в угол задвинуть, и чтобы никаких фаворитов, конечно, и пусть шипит там под веником сколько угодно. В целом все у нее получалось, Мадам к успеху шла, но здоровье подкачало, или ей помогли.
=Reinette=, еще надо учитывать эмоциональную реакцию на писания историков 19 века, в которых моншеви - это и правда Лестат с Луи, а жены прям святые, и особенно Генриетта. А святых там не было. Естественно, что хочется справедливости какой-то.
Маятник качается, в общем, от гомофобии до мизогинии и обратно )
Благодаря сериалу "Версаль" пэйринг моншеви обрел массу поклонниц, вот о них я и говорила. Не буду поднимать эту тему больше, просто наболело.
Верно. Я, например, считаю, что Месье и Мадам друг друга стоят. Оба хороши, то есть.
Маятник качается, в общем, от гомофобии до мизогинии и обратно )
Хотелось бы, чтоб он уже остановился))
Кстати, я когда говорила о вампире Лестате, имела в виду демонизацию шевалье - что он стараниями некоторых авторов стал этаким принцем вампиров (не в прямом смысле, конечно). И это еще до фанфиков началось. В той же "Анжелике" есть момент, когда Генриетта лежит при смерти, а Анжелике рассказывают, что скорее всего ее потравил шевалье, который тут же появляется собственной персоной и описывается как-то так: "Демон с лицом ангела, князь содомитов" и т.п. Фикрайтеры подхватили. А хотелось бы живого человека видеть все-таки, а не оперного злодея.
читать дальше
Мне вот интересно, что думали про умственные способности шевалье (т.е. ДО того, как шевалье стал фаворитом Месье). Генриетта, кажется, не считала его особо умным, да и Карл судя по всему. Ну, или тут надо смотреть с другой стороны. Шевалье получил власть при дворе Месье, сумел вернуться и вновь занять былые позиции только благодаря тому, что Месье это позволил. Т.е. тут главнее чувства Месье и его воля, а вовсе не ум шевалье.
Кстати, мне думается, что для Генриетты идеальным мужем был бы человек мягкий, пассивный, сильно в неё влюблённый, который бы позволял ей царить, а сам ничего бы не решал. Т.е. с Гишем рано или поздно, я думаю, у Генриетты тоже бы конфликты начались. Если бы они были, скажем, мужем и женой. И Людовик ей тоже не хорошая пара, как думали некоторые историки. Людовик начал бы рано или поздно открыто изменять, назначил бы официальную фаворитку, что приносило бы гордой Генриетте не меньше страданий, и он определённо не дал бы Генриетте вмешиваться в политические процессы.
Это всё проходит мимо меня, к счастью.
ППКС.
Думаю, это нескоро еще случится, ибо гомофобов пока что на порядок больше, чем чокнутых слэшерок, и на какой русскоязычный форум не зайди за инфой, все время на это натыкаешься.
Что касается демонизации шевалье, ему не повезло еще в том, что больше всего информации о нем оставлено его врагами: Генриеттой, Лизелоттой и Сен-Симоном. А вот если взять нейтральную Севинье, то у нее он такой себе забавный и чувствительный няшка.
Effiat, Мне вот интересно, что думали про умственные способности шевалье (т.е. ДО того, как шевалье стал фаворитом Месье). Генриетта, кажется, не считала его особо умным, да и Карл судя по всему.
Да, Коснак с Генриеттой сперва считали его безголовым повесой, которым будет легко управлять. Да и раньше, что бы он ни сделал значительного, люди говорили: "Это ему подсказали, внушили". Мол, сам бы не додумался.
Это уже в конце 17 века Сен-Симон писал, что "шевалье де Лоррен человек исключительно умный, причем умом Гизов".
Мне кажется, они с Луи просто прикидывались дурачками поначалу, пока в доверие всем втирались ) К тому же у Гизов семейный скилл - умение нравиться, очаровывать, походу их и правда дома этому учили, как читать и писать. А умных не любят ) Людовик уж точно не любил.
Шевалье получил власть при дворе Месье, сумел вернуться и вновь занять былые позиции только благодаря тому, что Месье это позволил. Т.е. тут главнее чувства Месье и его воля, а вовсе не ум шевалье.
Так там же не только Месье над этим работал, а еще клан Арманьяков-Виллеруа-Лувуа. Некоторые даже пишут, что это Лувуа в итоге добился его возвращения. А для этого надо было сперва создать, а потом поддерживать этот клан; надо было оставить своих людей в Пале-Рояле, чтобы капали на мозги Месье; надо было писать сладкие письма Кольберу и принимать в Риме его сына и делать еще сотни вещей, о которых мы просто не в курсе.
В конце концов шевалье одолел даже неприязнь Людовика и в спальню к нему входил, как член семьи.
Но вообще, Арманьяков нужно воспринимать в совокупности, именно что кланом, и тогда видно, что какими бы ни были его отдельные представители, сам клан был суперэффективным во второй половине 17 века.
Неожиданный портрет
Мне кажется, они с Луи просто прикидывались дурачками поначалу, пока в доверие всем втирались ) К тому же у Гизов семейный скилл - умение нравиться, очаровывать, походу их и правда дома этому учили, как читать и писать. А умных не любят ) Людовик уж точно не любил
Вполне возможно, что именно так. Я про прикидываться. Плюс его ангельская внешность могла вводить в заблуждение. А насчёт умения очаровывать и нравиться другим, не только юных Гизов этому учили. Это считалось необходимым для человека, который хочет преуспеть при дворе, но понятно, что преуспеет не каждый, а тот, у кого есть такие задатки.
Но вообще, Арманьяков нужно воспринимать в совокупности, именно что кланом, и тогда видно, что какими бы ни были его отдельные представители, сам клан был суперэффективным во второй половине 17 века
Да, я согласна, что шевалье от своего клана не отделим и поступки братьев были нацелены на то, чтобы укрепить и приумножить власть клана. Но я к тому, что Месье, как мы видим из писем Генриетты, был человеком упрямым. Арманьяки и прочие без сомнения нашёптывали ему то, что нужно, но, думаю, если бы он сам не решил, что ему без шевалье никак, то и увещания не помогли бы. Всё же, как по мне, он не такой уж слабохарактерный и безвольный, каким его порой хотят показать. И Людовик, и Генриетта, и Беврон со ставленниками пытались его заставить забыть о шевалье, но не смогли.
А что касается того, кто реально поспособствовал возвращения шевалье, то усилия клана и друзей, конечно, не стоит недооценивать. Они без сомнения были огромными. Всё же шевалье был для клана очень полезен.
Кстати, а что вы думаете про отношения Людовика и Филиппа? Я думаю, что Людовик брата всё-таки любил. Ну, как он это умел.
Вот кстати да. По-моему, легенда о слабохарактерности Месье взялась из представления его трусливым извращенцем с писклявым голосом. В случае со ссылкой шевалье он показал такой характер, что Людовику это стало наукой.
В минус ему, однако, часто записывают то, что он ничего не добивался для сына. Опять же, все это со слов Лизелотты и Сен-Симона, которые описывают повторяющуюся ситуацию: Месье чего-то просит для Шартра, губернаторство там или должность в армии, король обещает, потом не дает, Месье бесится, король кидает подачку ему или фаворитам, Месье успокаивается.
Но можно ли было вообще что-то сделать для Шартра, если король твердо решил принцев крови держать подальше от власти, а вместо них продвигать своих бастардов? А Конде что сделал для сына, внука и Конти? Тоже особо ничего, потому что без толку было и пытаться.
Вот и получается, что Месье каждое лыко в строку, хотя вряд ли кто-то кроме него решался буквально орать на короля, защищая сына.
Кстати, а что вы думаете про отношения Людовика и Филиппа? Я думаю, что Людовик брата всё-таки любил. Ну, как он это умел.
Ну да, по-своему любил ) Насколько он вообще умел любить.
С Шартром интересная ситуация. Тут действительно Месье можно обвинить в слабохарактерности. Особенно в вопросе женитьбы его сына на дочери короля и Монтеспан. Но я согласна, что Месье ничего не мог сделать. Людовик племянника опасался, потому что Шартр превосходил в талантах дофина. Как при таком раскладе Людовик мог позволить Шартру преуспеть? Да никак.
А что касается женитьбы, то есть версия (забыла чья), что Месье согласился на это не только под влиянием шевалье, но ещё и потому, что понимал, что откажись он дать разрешение, его сыну вообще ничего не светит в карьерном плане. Людовик задвинет его на дальний план и не вспомнит больше.
Да это не версия, так оно и было в общем-то. И естественно, что шевалье растолковал это Месье, это его обязанность как советника была. Хорошо Лизелотте было сидеть в своей башне, строчить письма и пыжиться, а парню карьеру строить надо ) Другое дело, что король наобещал много перед этой свадьбой, а так ничего Шартру и не дал, и возможно, что Месье разобиделся за это заодно и на шевалье.
Ну а Лизелотта с Сен-Симоном подают всю историю так, что шевалье с компанией в данном вопросе действовали исключительно из своих корыстных интересов, а о Шартре вовсе не заботились. Только поведение Шартра и при жизни, и после смерти Месье говорит о том, что он фаворитов отца очень даже ценил.
Вспомнила из биографии регента, как он, согласившись на этот брак, получил возможность попасть в армию наконец. Людовик отправил их с дю Мэном под крыло к Люксембургу, Шартр там скоро отличился, а Мэн не то чтобы, но он был не завистливый и в письмах (в том числе к королю) расхваливал кузена. Людовик лопался от злости небось)) А Лизелотта по этому поводу писала: "Маршал Люксембург умный человек и хитрый придворный, он бы и рад похвалить моего сына, но знает, что королю это не будет приятно". Но Люксембург все равно хвалил - как мог аккуратно.
Эффиа точно ценил, раз в Совет его взял. Про шевалье непонятно. Сен-Симон трактует всё так, будто бы Шартр только из любви к отцу не выгнал шевалье и оставил за ним квартиры и пенсион. "Квартиры по просьбе герцога Шартрского он сохранил, но от получения пенсиона отказался из высокомерия, поскольку лишь из высокомерия ему предложили продолжать его выплату".
Лизелотта, как я её вижу, дамой была очень эмоциональной, любила нагнетать, плюс если ей кто-то не нравился, она этому чувству отдавалась с упоением. Хотя порой умела метко подмечать что-либо.
***
Глаз зацепился за фразу у Сен-Симона, речь о Месье: "При всей своей неприязни к иностранным принцам он очень держался за сохранение рангов, привилегий, отличий и, как мог, обрегал их, служа в этом примером".
Нет, ну вот как воевать в таких условиях, если даже похвалить нельзя того, кто отличился? Эта страсть Людовика к своим тупеньким детям чуть не довела страну до катастрофы. Чтоб это все выносить, нужно быть Конти-младшим, который над всем смеялся.
Effiat, Эффиа точно ценил, раз в Совет его взял. Про шевалье непонятно.
Еще при жизни Месье та же Лизелотта без конца жаловалась, что ее дети любят отцовских фаворитов больше, чем ее. Она объясняла это тем, что фавориты потакают Шартру в его разврате и женщин ему подгоняют. В то же время она признавала, что дочь ее к разврату не склонна, но при этом все равно любит шевалье с компанией. Да они и замуж ее выдали в Лотарингию, в результате чего то ли сын ее, то ли внук стал императором. А Спенглер пишет в своей книге, что именно фавориты Месье заложили основу финансового процветания Орлеанского дома на двести лет вперед. Чего бы не ценить их за такие услуги? )
Квартиры по просьбе герцога Шартрского он сохранил, но от получения пенсиона отказался из высокомерия, поскольку лишь из высокомерия ему предложили продолжать его выплату
Это из серии "его не на что было похоронить". Шартр предложил ему на выбор, апартаменты или пенсион, тот выбрал апартаменты. То есть Сен-Симон и насчет фактов был не очень в курсе, где ему знать о подоплеке.
При всей своей неприязни к иностранным принцам он очень держался за сохранение рангов, привилегий, отличий и, как мог, обрегал их, служа в этом примером
Неприязни? ) Он же их обожал как раз, точнее, одного из них ))) Но да, Месье смолоду во всем этом шарил лучше всех при дворе, и его еще в 18 лет привлекали как эксперта в сложных случаях.
Она объясняла это тем, что фавориты потакают Шартру в его разврате и женщин ему подгоняют
Ну, думаю, Лизелотта отчасти права. Фавориты и потыкали Шартру, и женщин подгоняли. Им же надо было думать о будущем.
В то же время она признавала, что дочь ее к разврату не склонна, но при этом все равно любит шевалье с компанией
Вот это интересно. Про Елизавету Шарлотту я мало читала, ровно как и про Анну Марию.
А Спенглер пишет в своей книге, что именно фавориты Месье заложили основу финансового процветания Орлеанского дома на двести лет вперед. Чего бы не ценить их за такие услуги? )
Ну, так кто же тогда знал, что на 200 лет вперёд и про внука императора. Спенглер всё же преувеличивает их заслуги, на мой взгляд. Если серьёзно взяться за этот вопрос и изучить его, вылезут и другие факторы.
Неприязни? ) Он же их обожал как раз, точнее, одного из них )))
Я думаю, тут тоже есть доля истины. Для шевалье он делал исключение, но в целом Месье не могло нравиться, что иностранные принцы требуют для себя привилегий, почти таких же как у него. Он, как вы и написали, был помешан на этикете и всём сопутствующем. Вот тоже занятная сторона личности Месье, всегда меня это веселило.
Смех сквозь слёзы. Жалко его на самом деле. Ещё и поэтому наверно держался за Люксембурга, а то куда податься вообще. Потом Людовик попытался сбыть его в Польшу))
Эта страсть Людовика к своим тупеньким детям чуть не довела страну до катастрофы.
Ну, эти дети тоже не все были рады людовиковым амбициям - некоторым хотелось, чтобы их просто оставили в покое.
Мэн в принципе безобидный был, там жена всем заправляла, Сатана в юбке. Великий Дофин тоже нормальный. А вот Бургундский... да. читать дальше
Спенглер имел в виду, что те вложения капитала, которые сделали фавориты Месье (и в первую очередь шевалье как глава его финансового совета), были очень удачными и заложили базу для дальнейшего процветания Орлеанского дома. То есть шевалье с Эффиа не обворовывали Месье, а наоборот обогащали.
Про внука-императора (то есть сын ее стал императором, я уточнила) очень можно было предугадать с какой-то долей вероятности, потому что Лотарингия всегда входила в Священную Римскую империю, и императоров выбирали в том числе из лотарингских герцогов. Именно с этой целью при активном содействии Арманьяков, особенно Луи, была восстановлена независимость Лотарингии, с тем условием, что герцог женится на французской принцессе - чтобы усилить французское влияние на империю.
Лизелотта была дама неглупая и наблюдательная, но она смотрела со своей узкой перспективы, а у Сен-Симона свои тараканы в голове, и вслед за ними, и повинуясь стереотипам, мы смотрим на шевалье со товарищи как на паразитов. Шатийон, Ла Карт и прочие, возможно, ими были, но не эти, они действительно работали на Месье и весь Орлеанский дом. Хотя и о себе не забывали, конечно.
Если серьёзно взяться за этот вопрос и изучить его, вылезут и другие факторы.
Вот Спенглер взялся и изучил - финансовые документы, переписку Луи д'Арманьяка с Леопольдом Лотарингским и прочее. И вылезло то, что опровергает мнение об Арманьяках как о ловких приживалах. Конечно, после тех помоев, которые на них выливали триста лет, в это трудно поверить, но все-таки Шартру было за что их ценить, кроме сутенерских услуг.
=Reinette=, там жена всем заправляла, Сатана в юбке
Вся в дедушку
Бургундский ему ходу не даст. Припомнит старые обиды
А что Вандом с Бургундским не поделил?
Я всё же останусь при своём мнении, но не призываю в этом ко мне присоединиться)) Спенглер, как мы знаем, тоже может ошибаться и притягивать факты под свою версию.
Всех остальных, правда, тоже.Мазарини, Кольбер, Лувуа, Мольер и прочие). Нельзя сказать, что все эти люди были однозначно хорошими, но умными - да. В этом-то заключался главный талант и успех Людовика.Он мог не любить умных людей, когда они несли в себе определённую угрозу его интересам (Фуке), ну или вызывали личную неприязнь (шевалье). Но это другое дело.
Если б она это к чему-то полезному применила, цены бы ей не было. А так она мне больше Лонгвильшу напоминает.
А что Вандом с Бургундским не поделил?
Командование над армией прежде всего. Им пришлось поработать вместе, и это был ад. Бургундский не относился к умным принцам, которые слушают опытных военачальников и, поскольку статус ему позволял, командовал не советуясь с Вандомом, а был при этом совершенный ноль в военном деле. Вандом, конечно, бесился. Плюс личная неприязнь: Бургундский был ханжа, а какой был Вандом, мы знаем. В общем, он сразу понял, что ему ничего не светит при Бургундском. С дофином-то у него были хорошие отношения.