читать дальше- Кто действительно радовался предстоящей свадьбе, так это Конде-старший с Ришелье, что вылилось у них в эпические по размаху приготовления. Правда, по ходу дела выяснилось, что Ришелье, дав племяннице приданое, вычеркнул ее из завещания. Конде-старший с этим на словах согласился, а сам стал тайком готовиться к тому, чтобы опротестовать завещание после смерти Ришелье. Как выразился один историк, «каждая партия была уверена, что ловко провела другую, и таким образом между ними воцарилась гармония».
- Устройством празднеств занимался лично Ришелье, и они открылись 16 января 1641 года церемонией помолвки в апартаментах короля, как было принято для всех принцев крови.
- В тот же день в Пале-Кардиналь давали пьесу «Мириам» авторства самого Ришелье, и ему так понравилась постановка, что он начал аплодировать первым. Среди зрителей были король с королевой и весь двор, а затем зал превратили в танцевальный, и бал открыл жених в паре с королевой.
- Говорили, что он был такой же веселый, как обычно, но заметно бледный.
- Что касается 12-летней невесты, то ее обычное невезение ее в этот день не оставило. Ее одели в тяжелое платье с массой драгоценностей и туфли на очень высоких каблуках, т.к. она была крайне мелкой даже для своего возраста. И конечно, во время куранты она споткнулась и растянулась во весь рост.
- Ржали все, включая жениха, и никто не пожелал сгладить неловкость, как-то утешить ее; никто вообще не обращал внимания на ее чувства. Один только Конде-старший ходил от гостя к гостю и нахваливал ее: «Правда же она хорошенькая?» Учитывая, что это была неправда, лучше бы он молчал.
- 7 февраля, в день подписания брачного контракта, устроили другой спектакль: аллегорический балет под названием «Процветание Франции». Вся придворная молодежь приняла в нем участие, а К. играл две роли - Юпитера, который спускался с неба в театральной машине, и демона. Последняя роль, по общему признанию, ему особенно удалась.
- Кардинал был в самом лучшем настроении и «всех заставил танцевать, даже вдовствующую герцогиню д'Эльбеф (бабушка шевалье, та еще ведьма), старую добрую Вентадур и госпожу канцлершу».
- Свидетелями брачного контракта были король и Ришелье. Приданое составило 300000 ливров (вообще-то не баснословная сумма, за Катрин Невиль давали столько же) и кое-какая недвижимость. Кроме того, деньги следовало потратить конкретно на оплату старых долгов семей Конде и Монморанси (тоже обычное условие для многих брачных контрактов: наличку давали, всю или частично, строго под оговоренные цели). Принц и принцесса Конде давали сыну на жизнь 80000 ливров и доходы с некоторых земель, а кроме того, его объявляли единственным наследником (напомню, что принца Конти хотели пустить по духовной линии).
- Другими свидетелями были Гастон Орлеанский и его дочь, тогда 13-летняя, но уже очень сообразительная и наблюдательная. Уж ее-то в застенчивости никто бы не обвинил.
- Через два дня те же высокопоставленные гости присутствовали на венчании в часовне Пале-Кардиналь. Эта церемония прошла гораздо скромнее.
- И это было последнее появление К. на публике перед тем, как его свалила болезнь. Похоже, что он простудился во время репетиции балета, но все в открытую говорили, что болезнь приобрела столь опасный характер из-за того, что он так сильно не хотел жениться.
- Он болел так тяжело, что в какой-то момент все были уверены, что он не поправится никогда, даже если выживет. Все планы Ришелье летели к черту, и он очень переживал.
- До такой степени, что лично явился к постели больного, но К. был не в состоянии как-то на это отреагировать. Доктора боялись, что болезнь повредила его мозг.
- Бурдело, один из врачей, только через месяц писал Конде-старшему, что К. «может покидать свою комнату на 2-3 часа в день».
- Вскоре он уже выходил в конюшню смотреть лошадей и даже сам написал отцу, что «уже вполне здоров, только в ногах слабость». С этого момента доктора начинают жаловаться на то, что он ни с кем не хочет разговаривать и сопротивляется всем попыткам его развлечь.
- В частности его расстраивало то, что новая кампания началась без него, и у него не было никаких шансов присоединиться к армии (и к Ла Мюссе).
- Единственное, что его радовало, - это когда ему читали вслух с утра до ночи. А читали ему популярные галантные романы того времени, а также исторические книги. Впрочем, Бурдело сомневался, действительно ли К. это слушает, или это только повод ни с кем не разговаривать.
- Но к концу апреля темперамент взял свое, и К. внезапно стало лучше. Он велел позвать друзей, болтал с ними и смеялся, и вскоре стало ясно, что мозг его совсем не пострадал. (Фикрайтер с удовольствием придумал бы тут тайный визит Ла Мюссе с целительным хуем.)
- Когда доктора расспросили его, оказалось, что он четко помнит только первые 10 дней болезни. Потом у него уже не было горячки, но были галлюцинации, однако он их не помнил.
- На Вознесение (май 1641) К. впервые участвовал в церемониях в Нотр-Даме, и весь присутствующий народ благодарил Бога за его выздоровление.
- На радостях Ришелье подарил ему две лошади и таки отправил на фронт, но там, во-первых, совершенно негде было отличиться, а во-вторых, стало ясно, что еще не окончательно выздоровел.
- Поэтому Ришелье через отца велел К. ехать в Форж на воды, оттуда - в Париж и затем к своей жене в Мерлу, отдаленное поместье Монморанси.
- В Мерлу он застрял надолго, потому что жена его заболела оспой. Не очень весело ему было сидеть в деревне в ее компании, и осенью он начинает писать письма с настойчивыми намеками на то, что жена его уже месяц как здорова, и в деревне становится холодно, что не полезно для дам. (Тут надо обратить внимание, что он и шевельнуться не мог без разрешения отца и Ришелье.)
- Но Конде-старший по-прежнему старался держать его вдали от общества и двора. Он боялся, что сын употребит свои таланты на то, чтобы укрепить себя в независимой позиции. Он писал секретарю Ришелье: «Жизнь в Париже, вдали от меня и кардинала (оба были на фронте), будет крайне вредна для него (то есть К.)».
- К. оставался послушным на словах, но потихоньку учился бороться. Очень скоро, например, Ришелье обнаружил, что его шпионская сеть ни на что не годится. Мегрен был слишком глуп, чтобы провести К., и тот сам стал обманывать его путем ложных признаний.
- К. стал окружать себя людьми, преданными ему лично, и один из них, его метрдотель Дамур, взял и вызвал Мегрена на дуэль. И убил его. К. тут якобы был ни при чем и выразил свою обеспокоенность, но пальцем не шевельнул, чтобы наказать Дамура.
- На замену Мегрену Ришелье подобрал кандидатуру получше. Это был граф де Турвиль, один из немногих, с кем К. разрешали общаться в детстве, и К. ему доверял.
- Может быть, кардинал не так расстроился бы из-за Мегрена, но главная проблема заключалась в том, что К. постоянно и открыто пренебрегал своей женой. И тут Ришелье ничего не мог сделать. (Я так понимаю, он, помимо прочего, ее не трахал.)
- К. добился того, что Отель Рошгюйон в Париже выделили ему в качестве постоянной резиденции. Жадный папаша обставил его так скудно, что Ришелье пришлось поделиться своей мебелью.
- И как только К. с женой туда въехал, он начал занимать место в обществе и при дворе, которого заслуживал. К примеру, стал посещать заседания Парламента, писать положенные этикетом письма (поздравления, соболезнования) от своего имени, принимать у себя всякую интеллигенцию.
- Жену его при этом редко видели на публике, все ею пренебрегали, и семья К. в том числе, следуя его примеру. За нее мог бы вступиться Конде-старший, но он был при войсках в Руссильоне. А уже стало ясно, что больше никого К. слушать не будет.
- Принцессе Конде нафиг не сдалась ее невестка, зато она с большим удовольствием принимала сына в своем кругу. В него входила Мария де Гонзага, бывшая любовь Сен-Мара и будущая польская королева, с которой К. потом долго переписывался.
- А также: мадам де Рамбуйе и ее дочь Жюли, мадам де Сабле, все обладавшие немалым культурным авторитетом и влиянием.
- А также: Корнель, Вуатюр, Бенсерад и Саразен; м-ль Скюдери, посвятившая потом Конде своего «Великого Кира».
- Царила там Анна-Женевьева, но были и другие красавицы. В частности, сестры Мария-Луиза и Изабелла де Монморанси (будущая герцогиня де Шатийон), и еще две сестры: Анна и Марта дю Вижан. Изабелла и Марта вполне могли соперничать с Анной-Женевьевой красотой и очарованием.
- Конечно, несчастная жена К., мягко говоря, терялась на этом фоне. Как писала Старшая Мадемуазель, «она была еще таким ребенком, что и через два года после свадьбы играла в куклы, и вся семья ее мужа ее презирала и плохо с ней обращалась».
- В этот утонченный круг допускались тщательно отобранные молодые люди, которым разрешалось галантно флиртовать с красавицами и играть с ними в интеллектуальные игры. Их называли «дамуазо».
- Первыми среди них следует назвать самого К. и его кузена Франсуа де Монморанси-Бутвиля, будущего герцога Люксембургского.
- Другие отличались как храбростью, так и красотой, много обещали, но, как и прочие друзья К., погибли слишком рано и в основном в его кампаниях. Ла Мюссе тоже входил в этот круг (так что смекалистому фикрайтеру окончательно становится ясно, на чьей стороне играли мать и сестра К.).
-Из двух братьев Колиньи старший, Морис, ухаживал за Анной-Женевьевой, а младший, Гаспар - за Изабеллой де Монморанси.
- К. же романтически увлекся прекрасной Мартой дю Вижан, прециозницей из прециозниц. Автор всячески подчеркивает, что этот роман был чисто духовным, хотя, наверное, не надуманным.
- Однако, как только Ришелье о нем прознал, он решил услать К. подальше из Парижа. Отель Рошгюйон закрыли. Юную герцогиню отправили доучиваться в монастырь кармелиток в Сен-Дени, а самого К. - под пристальное наблюдение Ришелье в Нарбонну.
- Это последнее свидание между 20-летним принцем и 52-летним государственным деятелем оказалось самым напряженным. (Тут надо сделать пояснение, чтобы было яснее дальнейшее. Нам сейчас трудновато представить, какое значение имело в иерархическом обществе «право первенства», т.е. кто идет первым на церемониях, кто чью карету пропускает, кто на каком стуле сидит. Это было крайне важно, примерно как погоны в армии. Частично эта иерархия устанавливалась законодательно, как например, списки пэров в Парламенте, и тут все было четко, но в остальном правила оставались неписанными и важную роль играл прецедент. Кстати, этим очень ловко умели пользоваться Гизы, за что их так ненавидел Сен-Симон. Суть в том, что если сегодня ты кого-то пропустил вперед себя, завтра, того и гляди, он будет отдавать тебе приказы и отнимает у тебя еще какую-нибудь привилегию.)
- В данном случае загвоздка состояла в том, должен ли кардинал - князь Церкви - пропускать вперед себя принца крови. Ришелье считал, что не должен. Что касается самого Ришелье, тот тут у К. не было возражений, учитывая, какой пост в государстве тот занимал, а также то, что он был дядей его жены. Но в Нарбонне речь зашла о том, что тот же порядок должен соблюдаться и в отношении других кардиналов (чего раньше не было), и тут-то К. встал на дыбы.
- Здесь, в Нарбонее, К. впервые встретился со своим будущим врагом Мазарини, и как у них началось, так дальше и шло.
- Ришелье всем своим авторитетом давил, что К. должен пропускать впереди себя и Мазарини тоже, но К. уперся рогом. Он говорил: «Я сделаю все, что господин кардинал (Ришелье) прикажет, но я не верю, что он нанесет моей чести такой урон». А отцу писал так: «Я не пропущу вперед Мазарини ни по чьему приказу, только по вашему».
- В этом вопросе поколебалась даже рабская преданность Конде-старшего. Он понимал, что уступка в данном случае, затронет и его собственный ранг. В итоге Конде-старший и Ришелье достигли компромисса: Мазарини идет нафиг, а К. будет уступать первенство самому Ришелье и еще его брату Альфонсу дю Плесси де Ришелье, кардиналу Лионскому, личности совершенно непримечательной. К несчастью, с К.-то посоветоваться и забыли.
- Меж тем К. было велено возвращаться из Руссильона как раз через Лион, чтобы он имел возможность оказать эти самые почести кардиналу Лионскому, которого об этом предупредили.
- Тот почувствовал себя на седьмом небе от счастья и даже быстренько сделал ремонт в своей резиденции. К. же, получив инструкции, пришел в ярость.
- Он таки поехал через Лион, но и носа не сунул в заново обставленную резиденцию кардинала Лионского, и никто из его свиты (в которой хватало креатур его отца и Ришелье) не осмелился с ним спорить.
- К. остановился у местного архиепископа, кстати говоря, из семейства Виллеруа, и тот его всячески развлекал. Кардиналу Лионскому К. послал свои приветствия через приближенного, и тот тоже не очень заморачивался этикетом. То есть все это было намеренное и открытое оскорбление.
- Как только Ришелье об этом услышал, он буквально взбесился. Напрасно его уговаривали, что виной всему юность К. и скверные советы приближенных. Он отвечал, что «когда юность настолько просвещена, как в случае Господина Герцога, любой причиненный вред является злонамеренным и предумышленным», и никто из его окружения не имеет на него достаточно влияния, чтобы заставить его действовать против воли Ришелье.
- Однако Ришелье понимал, что и сам не может непосредственно влиять на К., а только через отца. К., как Бурбон, признает над собой власть только другого Бурбона.
- Так что он сделал вливание Конде-старшему и заявил, что исправить положение может только унизительное возвращение К. обратно в Лион с тем, чтобы нанести визит кардиналу Лионскому и воздать ему оговоренные почести.
- Лене и Турвиль всячески убеждали К. так и поступить. К примеру, поехать на охоту поблизости от города, а заодно как бы по пути завернуть к злосчастному кардиналу. К. заявил, что лучше пусть его доставят туда силой, чем он сам поедет.
- И его таки доставили силой - не кто иной, как собственный отец, до смерти перепуганный гневом Ришелье. Он лично прибыл к сыну, засунул его в лодку и по ужасной погоде отправил по Соне в Прованс, где сейчас находился кардинал Лионский.
- Лене пишет, что даже его отцу потребовались для этого все моральные силы.
- К. в итоге сделал, что требовалось, и вернулся к отцу в Дижон.
- Возможно, Конде-старший жалел о том, что так унизил сына, поскольку вместе с ним прибыла весть о том, что Ришелье при смерти. Тем не менее Конде-старший продолжал ему подчиняться и отправил сына в Париж к жене. Монастырь добавил ей немножко ума, и с ней уже нельзя было обращаться как с ребенком. (Автор тут выражается несколько туманно, но может, имеет в виду, что К. заставили наконец спать с женой. А может, и нет.)
- Ришелье умер 4 декабря 1642 года, и это стало счастьем для многих. Автор считает, что, с одной стороны, его влияние на К. было негативным: навязанный брак, шпионство, обманы, унижения и т.д. плохо повлияли на характер К. С другой стороны, именно Ришелье открыл дорогу его карьере. Едва ли не с последним вздохом он советовал Людовику назначить К. командующим армией на севере, и король его послушался.Дальше будет про битву при Рокруа.
@темы:
история,
книги,
Grand Conde,
Eveline Godley,
Франция
-
-
08.10.2018 в 16:28-
-
08.10.2018 в 16:47я еще на Монмута залипаю,такому красивому мужику башку снесли
перед отъездом де Гиш к этой Артиньи в окно лазил,а потом оказалось,что она беременная и Генриетта бесилась по этому поводу,но там не понятки,может много народа к ней в окно лазило
-
-
08.10.2018 в 17:32Я имела в виду прежде всего отсутствие у него меркантильных интересов.
я еще на Монмута залипаю,такому красивому мужику башку снесли
Если в красивой башке нет мозгов, ее и не жалко))
-
-
08.10.2018 в 19:06-
-
08.10.2018 в 19:07Я таки полезла перечитывать ту историю, и оказалось, что я все напутала, а вы были правы - ссора была с Грамоном, а Вандомы вели себя скорее нейтрально. Тогда все сходится. Герцог де Грамон - это, я так понимаю, Лувиньи, младший брат де Гиша.
И чтобы больше не путаться, я этот кусок перевела; правда, могут быть ошибки, я не очень хорошо французский знаю.
Письмо Лизелотты Карлутцу от 27 октября 1679 года.
фр.
Вот еще новости, которые вас удивят. В прошлый вторник г-н Главный и господа Вандомы устроили соревнования лошадей. Герцог де Грамон поставил на [лошадь] господ Вандомов, а два брата г-на Главного и многие другие - на [лошадь] последнего. Мы все были там. Лавалье был на лошади г-на Главного, а английский лакей маршала Беллефонда - на лошади господ Вандомов. Маршал также поставил на эту лошадь. Победил г-н Главный. После этого мы двинулись к замку, а дофин остался на мосту для верховой прогулки. И в тот момент, когда мы отправились, герцог де Вандом начал ссориться с Лавалье. Шевалье де Лоррен, который находился рядом, со смехом произнес: «Мы всегда ставим против людей, у которых нет денег». Герцог де Грамон начал что-то бормотать сквозь зубы. К нему подошел г-н Главный и сказал: «Вы это кому? Пойдемте, и пусть Вандом и Лавалье перестанут ссориться». Герцог де Грамон надвинулся на г-на Главного, сунул кулак ему под нос и сказал: «Смерть… [видимо, пропущено грубая брань], это я вам, и я этого давно хочу, и долго искал случая». Не сдержавшись, г-н Главный поднял руку и отвесил ему такую затрещину, что у него парик слетел с головы. К счастью, ни у кого при себе не было шпаги, они их сняли, чтобы удобнее было следить за гонкой. Но в этот момент на помощь каждому пришли их друзья, в то время как другие, такие как господин де Марсийяк и шевалье де Лоррен, бросились между ними, чтобы их разнять. В этот же момент подошел конюший герцога де Грамона. Он схватил шпагу и метнул ее в шевалье де Лоррена, думая, что это г-н Главный. Увидев это, шевалье бросился к нему. Тот понял, что ошибся, и со всех ног помчался прочь. Но шевалье его догнал и раскроил ему лицо. С другой стороны, один человек г-на Главного бросился к герцогу де Грамону, и если бы Бомон не остановил его, пронзил бы герцога шпагой. В конце концов, герцог де Виллеруа усадил в свою карету г-на Главного, а г-н де Марсийяк и господа Вандомы - герцога де Грамона, и все они уехали оттуда. Как только король узнал об этом, он велел Месье, чтобы тот приказал им не продолжать эту ссору под угрозой самого сурового наказания, а поскольку они забыли об уважении к дофину и ссорились и дрались в том месте, где он находился, их препроводили в Бастилию до дальнейшего уведомления. Но они пробыли там только 24 часа, потому что вчера вечером король за ними послал. Так у нас тут обстоят дела. Все время что-нибудь случается, и редко хорошее.
-
-
08.10.2018 в 19:09Вот я тоже хочу конкретики! Просто мечтаю о ней!
-
-
10.10.2018 в 18:50Отель Вандом был не единственным местом дислокации Вандомов. Я читала, что братья устраивали оргии в Тампле, на служебной квартире у младшенького. мальтийский орден у приора отжигал))) и,что интересно на весь этот трэш,угар и содомию Вандомов король закрывал глаза
Вот я тоже хочу конкретики! Просто мечтаю о ней!
-
-
10.10.2018 в 19:17По ходу, на Вандомов просто рукой махнул, что с них взять, не первое поколение уже))
-
-
05.12.2018 в 15:11"Невеста герцога Энгиенского Клер-Клеменс де Майе-Брезе, не столь грациозная, как королева, танцует куранту, но оступается и падает. Смешки, пробежавшие было по зале, заглушены придворными кардинала, наперебой восклицающими: "Ах, как она мила!" Бедной тринадцатилетней девочке мешают тяжелые украшения, на всех её пальцах красуются перстни, одолженные королевой, вдобавок она мала ростом, поэтому ей приходится танцевать в туфлях на колоссальных каблуках! Жертва амбиций своего дяди и Конде, уже ненавидящая своего будущего супруга, Клер-Клеменс в конце концов сойдёт с ума".
Заинтересовали одолженные королевой украшения. Добровольно-принудительно одолжила, не иначе. Годли об этом не упоминает?
В версии Годли, кстати, бал открывают королева с нашим Конде, у Дюлон - королева с Гастошей. (Танцевали бранль.)
-
-
05.12.2018 в 17:38А про битву при Сенефе вам не попадались хорошие источники?
-
-
05.12.2018 в 18:34