- К. всю жизнь презирал Конти, но сестра, несмотря на их ссоры, всегда сохраняла на него определенное влияние.
- Семья, теперь воссоединившаяся в Отеле Конде, стала центром узкого круга, которому завидовали, которого боялись и ненавидели. Фактически это был все тот же кружок Шантильи, только на новой стадии развития: место литературы заняла политика. Но остались элитарность и высокомерие, которые присущи всем кликам такого рода от начала времен.
читать дальше- К., с его ядовитым языком без костей, был непревзойденным мастером в искусстве наживать врагов, и вся его фракция следовала его примеру с беспардонной наглостью.
- Падчерица Лонгвильши писала о них: «Они считают смешными любые попытки кому-то понравиться, все время ходят с насмешливым видом и позволяют себе такие оскорбительные высказывания, что никто их не выносит. Если они принимают посетителей, то только со скучающим видом и всячески дают понять, что ждут не дождутся, когда те уйдут. Те, кто приходят повидаться с господином принцем, какого бы ранга они ни были, вынуждены ждать часами в приемной, и иногда он в итоге отсылает всех прочь, так и не приняв… Но, если ненависть к ним велика, то страх перед ними еще больше».
- Тех, кто служил в Отеле Конде, отбирали в основном за их ум, но горе тем, кого живой юмор заводил слишком далеко. Сент-Эвремон лишился своего поста, когда, после вечера, проведенного с К., сказал герцогу Рогану (то есть Анри де Шабо), что «дух остроумия, доведенный до крайности, делает смешными тех, кто себе это позволяет». К. немедленно уволил его за такие слова. И хотя они вскоре помирились, больше Сент-Эвремон в его дом не вернулся. Во время Фронды принцев он воевал против К. - как пером, так и шпагой, однако о самом К. он всегда писал с восхищением и без всякой обиды.
- Так же К. держался и при дворе, и не только с Мазарини, но даже и с королевой. Однако с 10-летним королем он вел себя совершенно иначе.
- Однажды он шел через комнату, где король делал уроки. Король встал, чтобы поговорить с К., и держал в руках свою шляпу. Ла Порт и учитель зашептали ему, чтобы он шляпу надел. К. сказал: «Они правы. С нас довольно и того, что вы ответили на наше приветствие».
- Он интересовался характером короля, расспрашивал его учителей. Один из них заверил его, что король, несомненно, оправдает все надежды. «Очень рад, - сказал К., - потому что нет никакого удовольствия в том, чтобы подчиняться дураку».
- На день Св. Людовика, 26 августа 1649 года, королева устроила роскошную процессию, и перед королем ехал К., в зеленом с золотом, и толпа с восторгом приветствовала его, на время забыв свою ненависть к нему.
- Гастоша хотел ехать впереди, а не в одну линию с другими принцами крови, как предлагала королева. Обидевшись, он уехал типа на охоту и не принимал участия в процессии.
- Он вернулся лишь ко дню рождения короля, 5 сентября, в честь которого давали роскошный бал в Ратуше.
- Этот бал устроили днем, а не вечером, потому что королева все еще боялась возить Людовика по ночным улицам. Чтобы скрыть это, она сказала, что устраивает бал днем, потому что некоторые фрондерки злоупотребляют румянами, а при дневном свете это будет видно. Шпилька была в адрес Шеврез и Монбазон, которые при дневном свете действительно уже выглядели не очень.
- В первом бранле вел король и Старшая М-ль, за ними герцог Анжуйский с дочерью Монбазон. Партнершей К. была дочь Шеврез.
- Но все эти праздники не могли скрыть того, что каждый аристократ при дворе все еще не был удовлетворен и стремился захапать больше. Интересы у них были разные, иногда противоположные, но всех объединяло одно - желание избавиться от Мазарини.
- Все они хотели перетянуть на свою сторону К., и это был только вопрос времени, когда К. с ним столкнется.
- Первая серьезная стычка произошла, когда Мазарини собрался выдать Лауру Манчини за Меркера, старшего сына Вандома. Меркер был влюблен в нее, герцог Вандом был не против, но Бофор - категорически не хотел.
- К., совершенно не сомневаясь в том, что необходимо его согласие, сначала его дал, но потом отозвал, озаботившись тем, что этот союз слишком усилит и Вандомов, и кардинала. К тому же он узнал, что пост адмирала, на который он претендовал, обещан Вандомам.
- Меркер был такой же косноязычный, как Бофор, только еще глупее. Весь двор веселился, когда он со слезами на глазах умолял К. уговорить Бофора на этот брак (нашел кого).
- Мазарини боялся К. до физической дрожи, но на его политику это не влияло. Он решил проигнорировать мнение К. в данном случае, но сказать ему это в лицо было страшно, и он заслал Летелье в качестве парламентера.
- К. принял новость на удивление спокойно, но лишь потому, что замыслил вытрясти что-нибудь из Мазарини в обмен на свое согласие.
- И вскоре представился случай. По условиям мирного соглашения с фрондерами Лонгвиль должен был получить, в числе прочего, крепость Пон-де-л'Арш в Нормандии. У него и так там была куча крепостей, а с этой, стратегически расположенной, его, как выразилась королева, можно было титуловать герцогом Нормандским. Так что отдавать ему крепость не спешили.
- И К. решил добиться для Лонгвиля этой крепости, а с ней еще 400 тыс. ливров, которые тоже были обещаны, но не получены.
- 19 сентября состоялся регентский совет, на котором Мазарини спросил К., не подпишет ли он брачный контракт Меркера в качестве почетного свидетеля. К. относительно вежливо отказался под тем предлогом, что он там никому не был близким родственником. И воспользовался случаем, чтобы поднять вопрос насчет крепости. Мазарини отказал, неожиданно резко. И К. сделал то, что опять шокировало весь двор: щелкнул пальцами перед носом у Мазарини, насмешливо сказал «Адье, Марс» и ушел, ни с кем не попрощавшись.
- Через полчаса все детали этой сцены знал весь город. На следующий же день Рец с Бофором примчались к К., которого нашли в Отеле Лонгвиль. Герцогиня и весь ее круг приняли их с восторгом, и все они начали изо всех сил давить на К., чтобы он порвал со двором и открыто примкнул к Фронде.
- Но К. колебался. А когда он был в чем-то не уверен, то и вел себя странно. С одной стороны, он позвал Реца, Бофора и Нуамуртье на секретное совещание в Отель Конде - но только для того, чтобы объявить им: никакие проступки Мазарини не заставят его выступить против короны. Он, мол, помнит о судьбе герцога Гиза (того самого, из 16 века), и «поведение Меченого не приличествует принцу его происхождения». (Гизы зато были не такие хамы).
- Но через два дня он написал Летелье, который продолжал выступать посредником, что больше никогда не будет служить кардиналу.
- Все его друзья были шокированы такой непоследовательностью, понимая, что так он оттолкнет от себя и фрондеров, и двор.
- Роган, Грамон и другие роялисты изо всех сил перетягивали его к себе. Что касается Пьера Лене, то он был бы рад, если бы К. принял уже хоть какую-то сторону, только окончательно.
- Пьера Лене вызвали в Отель Конде через два дня после того, как К. поругался с Мазарини. Он нашел К. в постели среди дня, т.к. накануне вечером он хорошо погулял с Карлом Стюартом в Сен-Клу (тогда оно славилось своими питейными заведениями. Хочу дженовый фанфик про то, как они там вдвоем инкогнито бухают.)
- Сначала Лене был против того, чтобы ссориться с Мазарини. Но когда вник во все обстоятельства дела, то понял, что К. уже слишком увяз в делах фрондеров, чтобы сдавать назад.
- Роган и прочие роялисты не отступали, и весь день по двору особняка сновали гонцы с предложением посредничества в мирных переговорах с двором.
- Но фрондеры постепенно собирались вокруг К. как вокруг своего лидера, даже Гастоша принялся изображать дружбу и вместе с К. сочинял сатиры на Мазарини.
- Аббат Ла Ривьер был в сложном положении: он еще не получил кардинальскую шапку и не мог ее получить без помощи как Мазарини, так и К. Поэтому он подбивал Гастошу их помирить.
- И тот так и сделал. Мазарни решил таки отдать Пон-де-л'Арш, может, из страха перед К., а может, чтобы изолировать К. от фрондеров.
- Лене об этом узнал совершенно внезапно, когда шел через Новый мост и увидел сначала карету Гастоши, в которой сидел с ним еще и К., а следом другую, с Ла Мюссе. Он-то и рассказал Лене, что все они едут в Пале-Рояль мириться с кардиналом и королевой.
- Это дело обставили как настоящую церемонию, и К. вел себя довольно холодно.
- Лене меж тем поспешил в Отель Конде и все рассказал его матери и сестре. Тут приехал К. Он любил подразнить сестру и сказал ей: «Ну, вы уже слышали, что мы с кардиналом теперь - как рука и перчатка?» Но она была не расположена шутить, она сказала: «Если так, то я молюсь, чтобы вы не потеряли всех своих друзей вместе с репутацией. Ла Ривьер и Месье вам их не вернут, а уж тем более королева и кардинал». И затем спросила: «Это правда, что вы сегодня ужинаете с кардиналом у нас дома?» К. принялся оправдываться, что Месье напросился на ужин, а потом сказал, что приведет Мазарини, и К. ничего не мог с этим сделать. И он сказал Лене: «Если вы к нам присоединитесь, вы увидите, как я с ним буду обращаться».
- Этот ужин стал катастрофой. А еще же и Гастоша, то ли по злому умыслу, то ли по беспечности, опоздал на целый час, который К. с Мазарини провели наедине.
- К. использовал весь свой сарказм, и когда Гастоша прибыл со своей свитой, «у Мазарини был вид человека, которого пытают».
- Лене присоединился к гостям после ужина и застал печальную картину. Даже Гастоша растерял свою обычную веселость, поняв, после нескольких напрасных попыток, что ему не удастся наладить общение К. с Мазарини.
- К. был очень мрачен и не говорил почти ничего, кроме мелких гадостей в адрес кардинала. По этикету Гастоша должен был уйти первым, но Мазарини был так перепуган, что наплевал на этикет и при первой возможности сбежал так быстро, будто спасал свою жизнь. Позже он признавался приближенным, что реально боялся убийства.
- И снова фрондеры праздновали, а роялисты приуныли. Навай, капитан гвардейцев кардинала, спрашивал Лене, можно ли как-то заставить К. прислушаться к голосу разума. Лене сказал, что мир теперь возможен лишь при условии полного подчинения Мазарини К.
- Через два дня К. опять поставил двор на уши тем, что устроил ужин для фрондеров. Он позвал Реца, Бофора, Нуамуртье, Ла Мотт-Уданкура. Хотя и Рогана с Тюренном тоже как своих личных друзей.
- Теперь К. было мало Пон-де-л'Арша, он требовал отмены брака Меркера. Мазарини склонен был согласиться, а тут еще герцог Вандом, видя, что Мазарини фактически в руках у К., начал сомневаться в выгоде этого брака. И приготовления к свадьбе были отменены.
- Лауру и всех прочих племянниц отправили в Валь-де-Грас, а Мазарини подписал обещание не выдавать их замуж без разрешения К. (как и не женить племянников).
- В том же документе (заверенном королевой) Мазарини обязуется не делать никаких государственных назначений и вообще пальцем не шевелить без одобрения К. Этот контракт был подписан 2 октября 1649 года.
- Ну а дальше Мазарини нужно было только оставить К. в покое и молча наблюдать, как он своим высокомерием будет отталкивать от себя знать, как он раньше это делал с парламентом.
@темы:
история,
книги,
Grand Conde,
Eveline Godley,
Франция
-
-
16.11.2018 в 12:18Ваще странная конструкция
Хочу дженовый фанфик про то, как они там вдвоем инкогнито бухают.
Сказал фикрайтер
Спасибо за продолжение
-
-
16.11.2018 в 12:36Я хочу иногда и почитать!
Но все это пустые мечты. Только если сериал какой-то выпустят, что вряд ли.
-
-
16.11.2018 в 17:14И приготовления к свадьбе были отменены. но брак этот все таки состоялся в 1651 году и был по любви и удачным и Лаура родила двух братцев вояк-содомитов Луи-Жозефа и Филиппа,не совсем понимаю,если папаша Сезар де Вандом был не против,то зачем спрашивать разрешения у Конде и Бофора
-
-
16.11.2018 в 17:22Грамон и другие роялисты изо всех сил перетягивали его к себе. насколько я понимаю,здесь у Конде с Грамоном дорожки и разошлись?
-
-
16.11.2018 в 17:26-
-
16.11.2018 в 17:38-
-
16.11.2018 в 17:47Лонгвильша - да, без сомнения, она с самого начала очень хотела фрондировать, а потом это стало для неё жизненно необходимо, чтобы не возвращаться к мужу, который хотел её в монастырь засадить за измены. А Рец вообще считал, что большинство проблем Конде были из-за неё и из-за Конти. Он просто не мог победить с такими союзниками.
Разрешения Конде на брак надо было спрашивать, т.к. он первый принц крови, а ещё ж и претендовал на то, чтобы принимать решения по всем важным вопросам. А Бофор был фактически главой дома, т.к. Сезар был почти без влияния.
Бофор точно был красавец с точки зрения современников, все об этом говорят.
Дорожки с Грамоном разошлись все-таки позже, когда Конде начал гражданскую войну. Грамон уехал в Бидаш, чтобы не воевать ни с ним, ни против него.
-
-
16.11.2018 в 18:55я так понимаю,что и среди принцев крови существовала какая-то иерархия?
, а потом это стало для неё жизненно необходимо, чтобы не возвращаться к мужу, который хотел её в монастырь засадить за измены. значит выходит,что Лонгвиль не такой уж тряпка был и терпила
-
-
16.11.2018 в 18:57-
-
16.11.2018 в 19:05-
-
16.11.2018 в 19:07-
-
16.11.2018 в 20:13Безусловно, существовала и зависела от степени родства с правящим королевским домом. Дом Конде был выше Вандомов, всего лишь признанных королевских бастардов. Конде, в отличие от того же Меркера с Бофором, шел сразу за Гастошей в очереди на корону. Вообще, все браки в обширном Бурбонском семействе требовали множества согласований, просто историки не всегда останавливаются на этом моменте, если он не сопряжен со скандалом. Без разрешения короля они не могли брачеваться в принципе (все помнят историю Мадемуазель, как и громы небесные, обрушившиеся на ее папеньку за женитьбу на принцессе из Лотарингского дома без согласия Людовика XIII - этот "лотарингский брак" Гастоши очень долго не признавался Францией в принципе), и возможно, в данном случае Конде как бы выступал старшим Бурбоном по причине малолетства Людовика.
-
-
16.11.2018 в 20:37-
-
16.11.2018 в 20:45-
-
16.11.2018 в 20:57А вот это лучше не читать вообще. )) Сказать, что сей опус двух теток, вовсю цитирующих Ги Бретона со всеми его нелепостями и неточностями, плох - это вовсе ничего не сказать.
-
-
16.11.2018 в 21:04-
-
16.11.2018 в 21:19Так далеко я не дошла, сломалась на обширнейших цитатах из Бретона примерно на истории с Марией Манчини, но подозреваю, что и дальше не лучше. Они старательно собрали всю псевдоисторическую фигню из Бретона, вместо того, чтобы ограничиться кусками из Дюма и пересказом Блюша и Дешодта, которые хотя бы были историками, но в книгу попали только в качестве отдельных цитат, видимо, для придания ей налета "историчности". Бретон же был журналистом и порол редкую чушь, потому что у его любовной истории
галловкоролей были совсем другие цели.-
-
16.11.2018 в 22:03-
-
16.11.2018 в 22:34Простите, не сдержалась.
-
-
17.11.2018 в 07:32читать дальше
-
-
17.11.2018 в 10:14Тут логика есть как раз. Бофор - ближайший родственник Луи и Филиппа и в то же время не может претендовать на трон, а значит, им не соперник. То, что он тупой, - и хорошо, не будет в политику лезть (думала Анна). Она в то время еще не очень доверяла Мазарини и не знала толком, на кого положиться.
По поводу брака Меркера. Старшим Бурбоном тогда был Гастоша, и он-то свое согласие, конечно, дал, но, видимо, требовался консенсус. Можно вспомнить по аналогии брак Старшей Мадемуазель и Лозена. Тогда даже согласия короля оказалось недостаточно, и ему пришлось передумать после протестов Конде и Месье.
Книжка эта ужасная, я ее помню. Ладно бы они просто Ги Бретона пересказывали, так они еще и сочиняют отсебятину всякую, ну или из художественной литературы что-то берут. Из русскоязычных авторов-популяризаторов можно читать только Глаголеву ("Повседневная жизнь при Ришелье и Людовике XIII") и, с оговорками, Ивонину. Еще мне попадалась шикарная лекция одного профессора про Сен-Готард. Я ее почти целиком передрала в "Истинной истории...", местами дословно
=Reinette=, Бенцони молодец, все толком излагает, никаких двусмысленностей. А то задрало уже эти ребусы расшифровывать.
-
-
17.11.2018 в 13:03Он самый, да. А еще, кстати, есть шикарные обзоры войн Людовика XIV - "Кружевные войны барокко 1661-1715
-
-
17.11.2018 в 13:14-
-
17.11.2018 в 13:15-
-
17.11.2018 в 13:32-
-
17.11.2018 в 13:34-
-
17.11.2018 в 13:40-
-
18.11.2018 в 11:57-
-
18.11.2018 в 13:42-
-
18.11.2018 в 13:49