понедельник, 10 декабря 2018
Конде на службе у испанцев. Продолжение нежной переписки с Грамоном. А также повесть о том, как поссорился Конде Иванович с Тюренном Никифоровичем.читать дальше- К. и граф Фуэнсалданья невзлюбили друг друга с первого взгляда. Граф ему к тому же не доверял и с ходу отверг его план кампании в Пикардии. К. тогда, почти без его поддержки, захватил несколько городов в Шампани - как базу для дальнейших операций. Тюренн не мог ему пока помешать, потому что должен был охранять короля в Париже, на лояльность которого еще нельзя было полностью рассчитывать.
- Когда Тюренн все-таки выступил из Парижа, он сказал королю, что его цель - помешать К. встать на зимние квартиры по эту сторону границы.
- К. оставил информаторов в Париже и от них узнавал все последние новости. Он предложил М-ль убежище в любой своей крепости, но она отказалась.
- Меж тем Гастоша прислал гонца с приказом тем своим полкам, которые были в армии К., вернуться в Париж. В это время шла осада, и они отказались уходить до ее конца, а потом сердечно попрощались с К. и уходили с явным сожалением.
- Более того, один младший офицер, некто граф де Холлак, сказал, что он принадлежит к войскам М-ль, а не Гастоши, поэтому его рота не уйдет. К нему внезапно присоединилась и другая.
- Гастоша велел М-ль отозвать Холлака, и она подчинилась, но тот ее приказа не послушался, прекрасно понимая, что она не обидится.
- По соглашению с испанцами все, что будет завоевано К. во Франции, шло ему, а то, что во Фландрии - то испанцам. Естественно, испанцы не имели ни малейшего желания помогать К. создавать себе мини-королевство.
- Вице-королем Нидерландов по-прежнему был эрцгерцог Леопольд. За 4 года гражданской войны испанцы забрали обратно Дюнкрек, Мардик и Гравлин. И хотели вернуть все остальное.
- Леопольд понимал, что если оставить К. одного командовать армией, то он быстро добьется независимой позиции и будет договариваться с Францией на своих условиях. Сдерживать его должен был Фуэнсалданья, который выражал свое отношение к методам К. пословицей: «Принц знает, как ездить на одолженной лошади».
- И после очередной осады Леопольд отозвал своих испанцев у К., так что он остался вообще без пехоты и вынужден был избегать сражения с Тюренном. В итоге ему действительно пришлось уйти на зимние квартиры через границу, в Люксембург.
- А к Тюренну с подкреплением присоединился Мазарини - в начале своего пути в Париж, но не отправился дальше, пока не заставил маршала отвоевать несколько городков.
- Гордый своими военными успехами, он вступил в Париж, где друзьям К. оставалось только издеваться над ним: «Он отрастил усы до самых плеч и уверен, что провел самую успешную кампанию, которая полностью разрушила репутацию господина принца».
- К. в это время удалился в Стене, чтобы посвятить несколько месяцев одному только отдыху. Здоровье его было окончательно подорвано, а вести из Франции не радовали. В Париже он был объявлен предателем и врагом короны, его собственность изъяли, в том числе Шантильи, чьи сады, цветники и птичники разорили королевские гвардейцы.
- Солдаты расстреляли его коллекцию редких птиц, в том числе убили пеликана, единственного во Франции.
- Из Бордо вести были не лучше: Конти окончательно упал в глазах местных жителей, и они собрались подчиниться королю.
- Один из шпионов Мазарини сообщал ему, что планы К. тогда были такие: укрепиться на границе, а оттуда двинуться на Париж и сровнять его с землей. По словам того же шпиона, испанцы и лотарингцы обходились с К. очень почтительно, но К. доверял только одному из них - некоему графу де Линьвилю (он был генерал-лейтенантом лотарингцев). Французам К. тоже не доверял - боялся покушения.
- Многие тогда его оставили, и К. их за это не винил, но его все еще окружала группа самых преданных - Ла Тремуй, Гито, Жарзе. Бутвиль оборонял от роялистов замок Бельгард, а когда был вынужден сдать его (июль 1653), то поспешил к принцу, и тот принял его с распростертыми объятиями.
- Испанцы кинули К. с деньгами так же, как и с войсками, без конца обещая, но так ничего и не выплачивая. А из Франции он уже ничего не мог получить.
- Лене приходилось плавить серебряную посуду и продавать драгоценности, чтобы содержать его жену и детей.
- К., однако, требовал, чтобы при сокращении расходов на хозяйство с Клер-Клеманс обходились как можно вежливее. Кроме того, он отдал ей полную власть в решении текущих вопросов, касающихся воспитания сына, и надавал по ушам одному не в меру ретивому гувернеру, который покусился на эту ее власть.
- Этой зимой умер второй его сын, а Клер-Клеманс тоже была при смерти.
- В апреле 1653 К. начал готовиться к новой кампании, но сначала ему нужно было договориться с Леопольдом, чтобы больше не кидал. К. отправился в Брюссель, но по дороге его свалил очередной приступ лихорадки. Едва он пришел в себя, как к нему явился очередной посланец от Леопольда, чтобы обсудить вечный вопрос первенства на предстоящих переговорах.
- К. ответил так, как будто был в расцвете силы и славы: как первый принц крови Франции он может быть с Леопольдом (сыном и братом императора) только на равных. А если Леопольд не согласен, то он поедет обратно.
- И Леопольд согласился, и К. приняли в Брюсселе со всей возможной помпой.
- Вообще-то неутомимая Анна Гонзага предложила К. новый план примирения со двором еще в декабре 1652, но К. сейчас жаждал только мести. И то, что предложил ему Леопольд, казалось, могло его удовлетворить.
- 30 тыс. чел. будут разделены на 5 дивизионов, один - под командованием К., второй возглавит Фуэнсалданья, третий - Кленшан, четвертый - герцог де Гиз, пятый - один испанский генерал. А Карл поведет своих лотарингцев. С двух направлений они будут наступать аж на Париж.
- К., в общем-то, должен был представлять, что Леопольд, Фуэнсалданья и Карл, объединив свои усилия, могут оттягивать любое дело до бесконечности.
- К. думал, что кампания начнется в мае, но вот уже пол-июля прошло без всякого движения.
- В это время, видимо, от отчаяния, К. пытался заключить союз с Кромвелем (напрасно).
- Тюренн воспользовался случаем и отобрал у К. стратегически важный Ретель. Теперь он мог помешать поставке продовольствия вражеским войскам, что было очень важно в этом разоренном войной краю.
- Но когда в конце июля испанские армии наконец собрались выступать, К. был только за, - он решил рискнуть.
- Дошли аж до Roye (откуда 5 дней пути до Парижа), и тут Фуэнсалданья услышал, что из Камбре отправился к ним большой обоз. Он отказался двигаться дальше, пока обоз до них не доедет. А Тюренн, конечно, тоже услышал про обоз и отогнал его обратно к Камбре. Фуэнсалданья сказал, что он так воевать не будет и пошел обратно к границе. К. ничего не оставалось делать, как вернуться вместе с ним.
- К. все же надеялся на сражение с Тюренном, и ему даже удалось нагнать его (в основном благодаря тому, что он двигался в арьергарде и подгонял пинками испанскую пехоту), но уже в виду врага Фуэнсалданья сказал, что он устал, его солдаты тоже, и сегодня они драться не будут.
- Тюренн, как и предвидел К., использовал это время, чтобы укрепить свои позиции до такой степени, что они стали практически неприступными.
- Три дня армии стояли напротив друг друга, развлекаясь мелкими стычками, а потом К., в ярости и досаде, вынужден был отступить.
- Фуэнсалданья не собирался ни наступать дальше во Францию, ни давать генеральное сражение. К. понимал, как страдает в результате этой позорной кампании его репутация. Впрочем, Тюренн писал Мазарини, что «если бы испанцы послушались господина принца, все могло бы обернуться иначе».
- Все уже и без него знали, что К. не в ладах с Фуэнсалданьей. В конце августа, когда К. осадил Рокруа, тот снова увел испанцев через границу.
- А тут еще К. получил очередные плохие новости из Гиени: Бордо сдался королю. Лонгвильша наконец отбыла к мужу. Клер-Клеманс по морю отправилась с сыном к К. во Фландрию. Но самое ужасное, принц Конти заключил собственное мировое соглашение с кардиналом, по условиям которого он должен был жениться на его племяннице. Это стало для К. настоящим ударом и худшим из унижений.
- Тюренн не стал снимать осаду с Рокруа, а вместо этого осадил более важную крепость Сен-Мену. У К. теперь не хватало войск, чтобы ему в этом воспрепятствовать. А к тому же его свалил такой ужасный приступ лихорадки, что он все три недели пролежал в постели.
- Командование он поручил принцу Тарентскому, но тут под Рокруа явился сам Леопольд - без каких-либо существенных сил. И он скорее мешал осаждать город, чем помогал. Принц Тарентский лез из кожи вон, чтобы сгладить все острые углы между ним и К. и одновременно выполнять военные задачи. Но когда Рокруа пал, а Леопольд отбыл в Брюссель, он явился к К. и подал в отставку.
- Он не собирался мириться с королем, а хотел помогать К., собирая для него деньги и т.д. К., который был еще очень слаб, не стал его ругать и признал, что в ближайшее время ситуация вряд ли изменится к лучшему. Расстались они друзьями.
- К. на несколько недель остался в Рокруа, страдая и телесно, и душевно, следя за тем, как Тюренн с подкреплениями из Гиени осаждает Сен-Мену.
- Губернатором города был граф де Монталь, отличившийся когда-то под Нердлингеном, известный своей храбростью и личной преданностью К. Он оказал Тюренну отчаянное сопротивление, но без поддержки извне он не мог продержаться долго.
- А К. не мог ему помочь, т.к. был еще болен, его войска, малочисленные, не оплачиваемые и едва ли не голодные, ни на что не годились. Испанцы и лотарингцы вмешиваться не собирались.
- Письма К. того времени полны отчаяния. Пьера Лене, уже прибывшего к нему из Бордо, он отправил к Леопольду, чтобы умолить его сделать хоть какое-то движение, которое отвлекло бы внимание Тюренна, - но напрасно.
- К. даже не мог доставить к Сен-Мену артиллерию из Рокруа - не было лошадей и денег на них. Монталь, истратив последнюю амуницию, сдался, выторговав для себя и гарнизона лучшие условия. Когда он прибыл в Рокруа, К. принял его с почетом.
- Так что столь грозно начавшаяся кампания кончилась сплошным позором для испанцев и К.
- Потеря Гиени, однако, дала то преимущество, что К. смог собрать вокруг себя всех оставшихся союзников. Самыми ценными из них были Марсен и Пьер Лене, а также советник Виоль.
- Клер-Клеманс с сыном прибыла в Валансьенн, где ее торжественно принял Леопольд. К. по-прежнему ею не интересовался, и недели прошли, прежде чем он посетил Валансьенн. Зато он потребовал, чтобы Пьер Лене немедленно привез сына к нему в Рокруа.
- К. нашел его общество чрезвычайно интересным. Мальчику (теперь его звали Анри-Луи) было уже 10 лет, и он был умен не по годам. К тому же он унаследовал отцовский дар высмеивать все и вся, и когда он так поступил со своим гувернером в присутствии К., тот понял, что ему нужны другие учителя.
- И Энгиена отдали в иезуитский колледж в Намюре. Он жил в отдельном помещении, со своим штатом слуг, как и сам К. когда-то. Сохранилось письмо мальчика, в котором он извиняется за то, что его эссе заняло только третье место в классе.
- А жену К. вообще хотел спровадить во Францию, и была подана петиция королю от ее имени, но тот ее даже читать не стал. В январе-марте 1654 года состоялся суд над К., на котором председательствовал сам король, в окружении пэров Франции (в том числе Грамона). Этот суд приговорил К. к смерти за государственную измену.
___________
- Зима 1653-1654 года прошла у К. в склоках с «союзниками», испанцами и Карлом Лотарингским, на тему, как кормить войска в разоренной войной стране. Эта дискуссия была ненадолго прервана, когда испанцы арестовали герцога Карла, который уже совсем собрался переметнуться к французам. Командовать армией стал его брат Франсуа, присягнувший испанцам, а герцог Гиз умер.
- Это не сделало отношения К. с Фуэнсалданьей лучше. Даже со своим теперь-врагом Тюренном он общался более мило. (Тюренн вежливо справился о здоровье К.)
- К. добивался встречи с графом, а тот ее избегал, пока К. не явился к нему без предупреждения. Он потребовал объяснений: когда будут выплачены деньги войскам и какой план следующей кампании. Фуэнсалданья не мог ответить на последний вопрос, и К. сказал: «Когда решите, обязательно предупредите меня, чтобы я мог подготовиться, а если решите не делать ничего, то я куплю кастаньеты и буду все лето танцевать».
- После этой встречи К. жаловался на графа в письмах Леопольду, в частности на то, что он пренебрегает этикетом. Не поинтересовался здоровьем К. (тот все страдал от лихорадки), не нанес визит его сыну в Намюре и т.д.
- Но это письмо в Мадрид не попало: гонец был захвачен французами, солдатами Грамона, а тот был вынужден отправить его Мазарини. Можно представить, как радовался кардинал всем унижениям К.
- Французы, впрочем, тоже не спешили начать кампанию, т.к. Тюренн должен был присутствовать на коронации в Реймсе (в конце мая).
- После этого Тюренн встал на границе в Шампани, король отбыл в Седан, а губернатор Седана Фабер начал осаду Стене.
- К. хотел идти выручать город, но его «союзники» не собирались помогать. Впрочем, испанцы предложили ему в качестве компенсации два других города - Ла Капель и Ла Катене. Тогда К. предложил осадить Аррас, но Фуэнсалданья не хотел такой крупной осады и вместо Арраса нацелился на города поменьше - Бетюн и Ла Бассе.
- Когда Тюренн услышал, что испанские войска все-таки идут к нему, на Аррас, он крайне изумился, т.к. был уверен, что К. опять не послушают.
- Этот маневр был проведен испанцами так ловко, что губернатор Арраса был совершенно застигнут врасплох. 3 июля город осадила 30-тысячная испанская армия. Тюренн послал подкрепление гарнизону - 900 человек, из них внутрь пробралась половина. Но губернатор верил, что Тюренн скоро придет на помощь.
- Осаждающие тоже были в этом уверены и поэтому позаботились об укреплениях, которые весьма впечатляли тех, кто их видел.
- К. по-прежнему терзала лихорадка, но за работами в своем секторе он надзирал тщательно. Его отношения с Фуэнсалданьей слегка улучшились, они хотя бы стали общаться напрямую, а не через посредников.
- В одном из писем графу К. говорит: «Я не смог прочесть вашу депешу от такого-то по такое-то место. Я бы упрекнул вас за плохой почерк, если бы мой был хотя бы чуть-чуть получше». И Годли подтверждает, что почерк К. действительно ужасен (впрочем, как и у всей высшей французской знати в то время.)
- Тюренн с Ла Ферте и с 15 тысячами армии таки отправились к Аррасу, а вскоре к ним присоединился и Окенкур с силами, освободившимися после падения Стене.
- К. беспрестанно повторял, что не надо ждать, когда Тюренн нападет, надо дать ему битву, - но напрасно. В конце концов К. сказал, что будет отвечать только за свой сектор осады и своих солдат.
- Тюренн, которого торопил король из Седана, решил напасть на сектор де Солиса, находившийся дальше всех от К.
- И вот глубокой ночью с 24 на 25 августа, в полной тьме и тишине, Тюренн атаковал итальянских наемников де Солиса и заставил их разбежаться, а потом напал на лотарингцев, которые оказали еще меньшее сопротивление, т.к. герцог Франсуа мало чем отличался от герцога Карла. И передовые эскадроны Тюренна добрались до самых ворот Арраса.
- К. однако же не спал. Еще накануне вечером, услышав, что армия Тюренна пришла в движение, приказал своим быть наготове. А ночью, как только услышал звуки боя, послал 6 эскадронов в ту сторону.
- Тем временем примчался перепуганный гонец от Леопольда: эрцгерцог желал немедленно посоветоваться с К. (так вот у испанцев дела и делались). Тот обязан был повиноваться и отправился к нему. К. застал Леопольда в полном отчаянии. «Что нам делать?» - спрашивал он. «Разбить врагам головы, не то они разобьют наши», - отвечал К. И немедленно воспользовался случаем, чтобы затребовать полное командование над войском. Леопольду ничего не оставалось, кроме как согласиться, и он даже отправил свою личную гвардию с К.
- По пути К. собрал еще кавалерию Вюртембюрга и принца де Линя, но всего их было тысячи полторы.
- Двигаясь на север, они встретили разбегающуюся кавалерию де Солиса и попытались ее остановить, но не вышло. К рассвету они добрались до сектора Фуэнсалданьи, который теперь радостно грабила французская пехота.
- К. прогнал мародеров, многих взял в плен, но затем остановился, т.к. противник намного превышал числом.
- А противником был не кто иной, как Ла Ферте, т.к. Тюренн уже отошел от Арраса. К. и кавалерию Ла Ферте разделял глубокий овраг, и любой, кто спустился бы в него, поставил бы себя в положение, удобное для атаки. К. туда спускаться не собирался, и при этом он хорошо знал Ла Ферте, еще с Рокруа, - его импульсивность и спешку.
- Тюренн, обозревая их позиции издали, сказал: «Похоже, Ла Ферте позволит себя разбить». Так оно и вышло: Ла Ферте спустился в овраг, и там К. его просто порвал.
- Как раз в это время подошел Леопольд, посмотреть, как дела, и когда увидел разбегающихся французов, вообразил, что битва уже выиграна. Они с К. общались на итальянском, и Леопольд крикнул: «Сеньор принц, va bene, va bene!» - «Va male, va male!» - ответил К. Он понимал, что испанские войска слишком деморализованы, чтобы оказать ему поддержку, а без этого он ничего сделать не мог. Он только посоветовал Леопольду отступить, пока К. будет их прикрывать.
- Так они и сделали. Герцог Йоркский был тогда с Тюренном, а потом обсуждал эту битву с К., и он свидетельствует о том, что оба военачальника предугадывали каждый шаг друг друга и даже ход мыслей.
- Затем К. в полном боевом порядке отступил к Камбре, с пленниками Ла Ферте и его захваченными знаменами. К. двигался в самых последних рядах.
- Когда он присоединился к испанским войскам, солдаты приветствовали его восторженными криками. Они бросали шляпы в воздух, крича, что обязаны ему жизнью и свободой.
- Король Испании Филипп IV писал ему: «Все могло быть потеряно, но вы все спасли». Не то чтобы все: в руках врага остались и пленные, и амуниция, и кое-что из офицерского имущества, но благодаря К., и только ему одному, удалось избежать полного разгрома.
- Тюренн потом говорил, что К. действовал «как великий воин», и будь у него хоть немного пехоты, он бы выиграл это сражение.
- К. это тоже признавал, хотя называл все событие не иначе как «наше аррасское несчастье», но говорил, что его личные действия были безупречны.
- До конца кампании обе армии ничего не предпринимали, французы только забрали у К. две последние крепости на границе, принадлежавшие его семье.
- К. на зиму отправился в Брюссель и развлекался там как мог. Он произвел фурор в обществе. Все дамы хотели иметь его портреты и завидовали тем, у кого они были (гравюры, наверное).
- Сразу после Арраса К. навестил жену и даже вступил с ней в супружеские отношения, судя по рождению ребенка в следующем году. Поскольку Валансьенн больше не был надежным убежищем, ее перевели в другой город - Малине, но только ж не в Брюссель, где жил К. Свита ее еще уменьшилась, т.к. денег на три дома (ее, К. и сына) определенно не хватало.
- Другой яркой личностью в Брюсселе на тот момент была Кристина Шведская, экс-королева. Она была ярой фанаткой К., и он писал, что «она говорит обо мне в таких выражениях, что вгоняет меня в краску», а он не так-то легко краснел от похвал.
- Она примчалась в Брюссель, горя желанием увидеться с ним, но пока была тут, а К. еще был занят в кампании, попала под влияние Пименталя, бывшего посла Испании в Швеции.
- Пименталь исходил из того, что союз К. с Кристиной, которая еще может вернуться на трон, совершенно не в интересах Испании. И он уговорил ее отдать право первенства Леопольду и даже герцогу Франсуа, но не К.
- И вот когда К. собрался-таки нанести ей визит, с этим вышла загвоздка. Каждый был упрям и не уступал, но Кристине все-таки очень хотелось увидеть К., и в итоге договорились, что К. явится к ней инкогнито, чисто чтоб она на него посмотрела, но не разговаривала, по крайней мере на людях.
- Он нашел, что она является самой необычной личностью из всех, кого он знал. Так же отзывалась о ней Старшая М-ль, когда Кристина чуть позже явилась во Францию. Она постоянно ходила в мужском или полумужском костюме, у нее в свите не было женщин, и даже К. нашел, что «она слишком пренебрегает светскими условностями, хотя в этом вопросе я не очень щепетилен».
- Увидев К. среди гостей, Кристина не выдержала и устремилась к нему (хотя не должна была показывать, что узнала его), а шокированный К. отогнал ее от себя ворчливой репликой и ретировался. Так что дружбы между ними не вышло.
- Тот благотворный эффект, который произвело на Леопольда поражение под Аррасом, не продлился долго. Испанская армия в Нидерландах по-прежнему плохо снабжалась и оттого разбегалась, а французская только крепла. (Есть один нюанс - Годли называет силы под командованием Леопольда «союзными», т.к. они включали собственно испанскую армию, армию К. и лотарингцев. Но поскольку особой разницы в их состоянии не было, а воевали они на стороне Испании, то я называю их «испанскими», так понятнее, по-моему.)
- Тюренн уже вовсю готовился к осаде Ландреси, а Леопольд еще сомневался и думал, что делать. Так что Ландреси преспокойно был взят французами 13 июня 1655 года.
- Испанцы только отступали перед Тюренном, как обычно, не обращая внимания на советы К. дать ему бой. А К. следовал в арьергарде, иногда вступая в нешуточные схватки с преследующими его войсками и снова спасая испанскую армию.
- Во время этого преследования и состоялось «свидание» между де Гишем и К. Оноизлагается по мемуарам некоего Woerden (кстати, авторизованным, то есть вычитанным К.), служившего испанцам. По его словам, это была первая кампания де Гиша, (но тут он как раз ошибается, первая была у него осада Сен-Мелу.) и он был капитаном волонтеров. Прямо посреди стычки Гиш заметил К., «кумира своего детства», от которого «видел много доброты» и которого считал лучшим другом своего отца. Забыв обо всем на свете, он на полном галопе помчался в гущу врага и, приблизившись к К., приветствовал его с «ликованием и обожанием». Зрители были тронуты, пусть и улыбались этому наивному юношескому энтузиазму. К. принял его тепло, с чувством, но потом объяснил, что «здесь не место для подобных приветствий» и отправил обратно к его отряду.
- К. любезничал не только с сыном, но и с отцом, который принимал участие в этой кампании. К. отправил к нему трех его солдат, взятых в плен, с сопроводительным письмом: «Я не могу заставить себя удерживать ваших пленников. Я так мало умею с вами воевать, что даже не могу придумать, как начать. По крайней мере, вы можете быть уверены, что если вы станете воевать со мной, то я буду в отчаянии. И какие бы крайние обстоятельства не случились, я навсегда останусь вашим другом и слугой. Я умоляю вас поступать так же и сохранить ту дружбу, которую вы так часто мне выказывали».
- Они даже договаривались о тайной встрече, но потом передумали, чтобы не подставлять Грамона.
- Грамон в ответ тоже вернул ему трех пленников с сопроводительным письмом, в котором, среди выражений дружбы и признательности, мягко намекнул, что обстоятельства, крайние или нет, зависят и от воли принца тоже.
- Переписка продолжалась, они обменивались воспоминаниями и шутками о лагерном меню. Грамон пишет: «…когда я чувствую, что нахожусь в трех милях от вас, и, после четырех лет разлуки, не имею возможности встретиться с вами, я едва могу в это поверить. Господи, хоть бы что-то изменилось! Но больше всего меня злит то, что это дело может оказаться долгим, тогда как жизнь коротка». (Мне показалось, что Грамон более осторожен в выражениях, что неудивительно.)
- Во время одной из стычек испанцам удалось захватить знамена королевской гвардии, и их выставили как трофеи в лагере. Но когда К. увидел французские лилии, в нем взыграла кровь Бурбонов, и по его требованию знамена вернули.
- Однако же король в столь юном возрасте показал, что он тоже упрямый Бурбон. Он отправил знамена обратно с сообщением, что не хочет лишать испанцев столь редких для них трофеев. К. на это очень обиделся.
- А потом он обиделся на Тюренна. Дело было так. Кастельно доложил Тюренну, что испанский арьергард под командованием К. отступал в такой спешке, что ему аж пришлось плыть через реку (а не перебираться через мост), и что они побросали артиллерию. И то и другое не было правдой. Тюренн же ему поверил и так и написал Мазарини, а еще добавил, опять же с чьих-то слов, что К. при личной встрече с французскими офицерами жаловался на своих союзников. (Годли отмазывает и Кастельно: говорит, мол, арьергард просто ехал через залитые водой луга, и Кастельно решил, что они плывут через реку. А артиллерия как же? И жалобы К., которые тоже вряд ли имели место?)
- И конечно же, это письмо перехватили, и его прочли все испанские генералы. И К., который пришел в лютое бешенство.
- Он был уверен в личной симпатии к нему Тюренна, в его уважении, а теперь увидел, что тот лжет, чтобы унизить его перед Мазарини.
- И он написал Тюренну весьма злобное письмо, в котором, похоже, слил весь накопившийся за последние годы негатив. Там многобукафф, но суть такая: «Когда я в «Газете» всякую хрень читаю, я не удивляюсь, но вы-то, но вы-то! Если бы вы были во главе своих войск, как был я, вы бы видели, что это неправда. Кастельнау не мог наврать, это вы сами все придумали. Впредь пишите правду о моих действиях. Я о ваших никогда не лгу».
- Еще два письма улетели во французский лагерь, одно - Ла Ферте, чтобы объяснить ему, как было на самом деле, другое - Кастельно, где его призывали в свидетели.
- Тюренн же ответил ядовитенько: судя по всему, неудачи К. привели его в такое прискорбное состояние, что он гневается из-за всяких мелочей. Однако, поскольку К. явно вышел при этом за все рамки, то, он, Тюренн, предупредил гонца: если ему еще раз такое письмо доставит, то будет за это наказан.
- Вообще-то К. было на что жаловаться, но он повел себя так по-хамски, что Тюренн не счел нужным объясняться. Вообще-то он был более чувствительным к оскорблениям, чем хотел показать. (Тут еще надо учитывать то, что письмо было публичным, то есть о его содержании Тюренн должен был доложить всем, и это выставляло его как лжеца. А чтобы быть уверенным в этом, К. написал еще и Ла Ферте с Кастельно.)
- Годли успокаивает читателя, что после Пиренейского мира, они помирились, когда встретились лицом к лицу. Но пока, в 1655 году, Тюренн явно из мести захватил не очень-то нужный городок Конде - только из-за его названия. Заодно еще какую-то крепость взял, а испанцы, из-за продолжающихся несогласий между генералами, ничего этому не противопоставили. К. писал, что, мол, скоро потеряем всю страну.
- Но главные успехи Франции в том году были дипломатическими. Во-первых, это договор с Кромвелем, по которому тот обещал предоставить войска для войны в Нидерландах. Во-вторых, лотарингские солдаты и офицеры не простили испанцам ареста Карла (которого они любили так же сильно, как он их) и убедили герцога Франсуа перейти на сторону французов. (Я поняла, у меня новый пейринг: герцог Карл/его армия. Любовь, забота, верность.)
- Наконец, двойное предательство Окенкура. Шатийон уговорила его перейти на сторону К. и испанцев, вместе с двумя крепостями, над которыми он был губернатором. В ответ Мазарини арестовал Шатийон и предложил Окенкуру больше, чем испанцы. (Так и хочется ей сказать: куда ты, дура, лезешь все время?) И Окенкур вернулся под знамена короля.
- Мадрид не мог послать в Нидерланды никаких войск на замену лотарингцам и никаких денег, чтобы заплатить тем войскам, которые там остались. К. в связи с этим, а также с тем, что никто не слушает его советов, послал в Мадрид письмо, в котором снимал с себя всякую ответственность за дальнейшие события.
@темы:
история,
книги,
Grand Conde,
Eveline Godley,
Король,
Франция
-
-
10.12.2018 в 12:46Его война против Тюренна и Грамона кажется противоестественной
Гиш, с его "души прекрасными порывами" очарователен
-
-
10.12.2018 в 13:14Так не давали ему, и испанцев можно понять, учитывая методы Конде. Вот он щас угробит испанскую армию о французов, потом заключит с ними сепаратный мир (чего нельзя было исключать, и не без оснований), а потом повернется уже на испанцев.
Его война против Тюренна и Грамона кажется противоестественной
Да вообще, худшие годы его жизни были.
-
-
10.12.2018 в 13:46Кажется, Тюренн даже переживал, что испанцы не слушают Конде)) До их ссоры, во всяком случае.
-
-
10.12.2018 в 14:21У него же самого был Ла Ферте, тоже не подарок, так что он "господина принца" хорошо понимал.
-
-
10.12.2018 в 14:48-
-
10.12.2018 в 22:58-
-
10.12.2018 в 23:20На долги в основном.
Да семья-то еще ладно, а как он армию содержал, если испанцы денег не платили? Наверное, все же платили сколько-то.
Еще он в Англии заложил фамильные драгоценности, а это были большие деньги.
Ну, и потом война иногда сама себя кормит. За пленников выкупы, контрибуции всякие, банальный грабеж.
-
-
11.12.2018 в 14:43-
-
11.12.2018 в 15:05Гито, я думаю, реагировал на любые связи Конде (деловые, дружеские, романтические, сексуальные) одинаково: лишь бы это не затронуло его положения. В иерархическом обществе между мужчинами только такая могла быть ревность, не важно, трахались они или нет. А положение Гито, похоже, оставалось самым прочным, ближе его у Конде в то время человека не было.
-
-
11.12.2018 в 15:24-
-
11.12.2018 в 15:30