@темы: история, фото, такое, Месье, Король, Франция

У меня тут очередная попытка выучить французский: читаю "Три мушкетера" с параллельным переводом плюс учебник грамматики. С английским мне когда-то это очень помогло, а сейчас мозги уже явно не те, но зато нашла вот что:



То есть на самом деле Дюма говорит, что в своем воображении Портос перешел от представительниц "дворянства мантии" к представительницам "дворянства шпаги", а затем - к иностранным принцессам, т.е. к кому-то из Гизов, Гонзага или савойцев. (А когда я раньше читала "Трех мушкетеров", думала, что речь идет о какой-то заезжей княгине, из другого государства.) Следующим этапом фантазий Портоса должна была бы стать принцесса крови.
Но на самом деле, как мы помним, у него была прокурорша. Прокуроры тогда были самым мелким судейским чином, они всего лишь помогали парламентским советникам готовить доклады. С этой должности обычно начинали молодые люди без связей, а если кто-то в зрелом возрасте оставался прокурором, значит, никаких шансов подняться у него не было. Стало быть, в действительности Портос пребывал на одной из самых нижних ступенек амурной иерархии. Д'Артаньян со своей кабатчицей, конечно, находился еще ниже, но зато она была молода и красива.
Вообще, Дюма отлично чувствует и передает структуру иерархического общества, даже взять образ той лестницы, на которой толпятся мушкетеры в особняке Тревиля и устраивают потешные сражения за то, чтобы подняться по ней. Что касается иностранных принцесс, то тогда звездой светской хроники была Мария Гонзага. Чуть позже она крутила роман с Сен-Маром, который по рождению был много ниже ее, примерно как Портос. Сен-Мар требовал у Людовика званий и привилегий, чтобы таким образом сравняться с ней и жениться, но, как известно, кончилось все очень плохо. Вряд ли Дюма намекал конкретно на нее, я к тому, что у него ни одно слово не бывает случайным.

@темы: история, книги, Франция

Перевела, очень бегло и небрежно, переписку Генриетты, касающуюся шевалье, по этому изданию. Нюансы тут вряд ли переданы, через двойной-то перевод, но общий смысл можно понять.

очень много буквЗавуалированные жалобы на шевалье начинаются в ее письмах брату уже с мая-июня 1668, когда он только въехал в Пале-Рояль. Месье - и для Генриетты очевидно, что с подачи шевалье, - обвинил ее в интрижке с племянником, Монмутом, гостившим во Франции. Карл ей сочувствует, но отмахивается - глупости какие, не обращай внимания.
Не во всех письмах они могут выражаться откровенно, а только в тех, которые отсылаются с доверенными гонцами (как и Лизелотта потом). Впервые такое письмо, в котором открыто обсуждается шевалье, Карл написал 9 августа 1668 года. Не приводится то письмо Генриетты, на которое он отвечает, возможно, не сохранилось, но видно по тексту, что ей почудилось какое-то облегчение в отношениях с Месье.
______________
Карл - Минетт
Уайтхолл, 9 августа 1668 г.
Пользуясь случаем, с этим гонцом хочу сказать тебе то, что я не стал бы посылать с почтой, и сообщить, что я очень рад тому, что Месье начал стыдиться своих смехотворных фантазий [имеется в виду сплетня про роман Генриетты с Монмутом]; ты должна, без сомнения, выяснить насчет прошлого [you ought undoutedly to over see what is past, орфография сохранена], чтобы в будущем он [Месье] оставил это свое фантастическое настроение, и я думаю, чем меньше света прольется, тем лучше для его друга шевалье [похоже, Карл рекомендует найти на него компромат]. Я думаю, ты приняла очень правильное решение не жить с ним так, но когда подвернется подходящий случай, ты сможешь избавиться от такого соперника [rival], и, насколько я представляю его характер, есть надежда, что случай он найдет сам, что, я надеюсь ради блага Месье, произойдет очень скоро.
…
__________________
В целом, Карл дает очень толковые советы, но слово rival в данном контексте меня позабавило.
Следующие несколько месяцев их переписка носит в основном политический характер, но интерес представляет одно письмо Карла. В нем упоминается шевалье де Роган, и Рут Норрингтон, автор комментариев, пишет, что речь идет о его несостоявшейся дуэли с шевалье де Лорреном. Норрингтон явно опирается на мемуары аббата Шуази, но я-то думала, что аббат все перепутал, потому что в «Архивах Бастилии» стычка между нашим шевалье и Роганом датируется 1673 годом. Но, может, их было две?
_________
Карл - Минетт
27 декабря 1668 г.
…и я очень рад, что шевалье де Рогана так укротили, по твоему желанию, потому что это заставит других вести себя прилично с тобой…
__________
На самом деле ничего не понятно. Может, он наоборот ей хамил, и его за это наказали. И Карл хочет сказать, что это пример для других, т.е. для нашего шевалье.
Такой еще нюанс - Карл называет Генриетту-Марию просто Mam.
Mam умерла в сентябре 1669, Генриетта, конечно, в печали, но при этом строит прожекты. Дуврский договор еще только в разработке, а она уже планирует воспользоваться гипотетическим обращением Карла в католичество для того, чтобы добыть кардинальскую шапку для своего друга Коснака. Тот приходит в воодушевление и видит в этом свой шанс вернуться ко двору (на тот момент он уже был изгнан в свой диоцез). Несмотря на клятву хранить условия будущего договора в секрете, в письме Коснаку от 10 июня 1669 года Генриетта прямым текстом пишет об обращении Карла в католичество и открывающихся в связи с этим перспективах. Оно выглядит несколько поразительно на фоне того, что, например, Птифис всю свою теорию Железной Маски построил на том, что именно это обращение следовало держать в строжайшей тайне, вплоть до заключения случайных слуг в Пиньероль.
Второе письмо Коснаку автор книги снабжает следующим комментарием: 1) оно малочитаемо, как почти все ее письма (кстати говоря, у них с Месье и почерк очень похож); 2) в нем впервые упоминается о заговоре против нее шевалье и его клики, но что за заговор, трудно понять из-за той же малочитаемости.
Письмо действительно загадочное и интересное.
___________
Минетт - Даниэлю Коснаку
19 сентября 1669 г.
Я вижу по вашему письму, что вы осведомлены о том, как странно со мной обращаются в этом государстве, в котором до сих пор вроде бы считалось опасным вредить другим, но обычные правила этих людей не касаются. Как бы они ни открещивались от их планов касательно меня, доказательство тому то, что Месье в них замешан. Это угнетает меня так же, как всегда, и я с трудом мирюсь с его проступками, хотя он сделал их столько, что к этому времени мне пора бы уже и привыкнуть.
…
______________
Дальше она уверяет Коснака, что Карл прям готов дать ему кардинальскую шапку. Правда это или нет, неизвестно, ибо последние их письма потеряны. Но думаю я, что Карл же не с дуба рухнул, чтобы такое всерьез обещать, он же до самой смерти не признался в своем католичестве.
Однако ж Коснак во все поверил и устремился в Париж, где, как известно, его взяли тепленьким люди Лувуа и нашли при нем такие письма (одно - от мадам де Сен-Шомон, другое - от Генриетты), которые очень не понравились Людовику. Видимо, «кардинальская шапка от Англии» того не на шутку взбесила. Коснака заслали еще глубже в ссылку, мадам де Сен-Шомон (тетку де Гиша, сестру маршала) тоже отправили в деревню, а после смерти Мадам она ушла в монастырь.
Однако же отставка мадам де Сен-Шомон возмущает Ральфа Монтегю, английского посла во Франции, и он пишет Карлу о том, что с Генриеттой плохо обращаются и Людовик, и Месье, и надо бы вмешаться. В письме Карлу (без даты) он говорит:
________________
…чтобы исправить это, я почтительно предлагаю Вашему Величеству то, что мне порекомендовала Мадам, - чтобы Ваше Величество сказали французскому послу в Англии, что вам известно: именно шевалье де Лоррен является причиной всех невзгод вашей сестры, и поскольку она крайне дорога вам, вы поверить не можете, что французский король, ваш друг, терпит присутствие такого человека возле своего брата, к чьим советам он прислушивается к неудовольствию Мадам.
Король [Франции] достаточно осведомлен обо всех дерзостях и наглостях шевалье де Лоррена и на данный момент настолько желает и нуждается в Вашей дружбе, что, я надеюсь, в скором времени будет вынужден удалить его от Месье, если он увидит, что вы на этом по-настоящему настаиваете.
[Пропускаю абзац о планируемой поездке Мадам в Англию.]
Ваше Величество может счесть меня чересчур дерзким, раз я пишу об этом, но я уверяю Вас, сир, что не только все французы, но и голландские, и шведские, и испанские министры ожидают, что же Ваше Величество сделает по этому поводу, поскольку все они знают, что Мадам для вас бесценна. А поскольку все они хотят, чтобы вы с королем [Франции] были в плохих отношениях, то они довольны тем, что он сделал то, что, по их мнению, могло бы вас рассердить [то есть изгнал Сен-Шомон, подругу Генриетты]. Я уверен, что король [Франции] уже сожалеет о своем поступке, хотя и не признает этого. Это стечение обстоятельств способно повлиять на всю оставшуюся жизнь Мадам, на ее покой и счастье, чего, по моему мнению, я должен желать в силу моего долга Вам и моего рвения служить ей, и если я не дал Вам лучшие соображения касательно нее, надеюсь, Вы мне это простите.
____________________
По-моему, это письмо снимает вопрос, имела ли Генриетта отношение к ссылке шевалье. Имела, и еще какое. Не слушал ее Людовик - жаловалась брату, не слушал брат - ездила по мозгам послам. И таки добилась своего.
Как только Карл получил это письмо, он вызвал французского посла и, как бы мы сейчас сказали, выразил ему ноту протеста, и вообще нажал на все дипломатические рычаги.
Узнав об этом, Месье нажал на свои. Он отказался спать с Генриеттой, пока она не помирится с шевалье, действуя через их общего духовника-иезуита Дзокколи. Мадам же была совершенно не расположена к примирению.
___________________
Минетт - Коснаку
Сен-Жермен, 28 декабря 1669 г.
Если бы я не слышала о вас от наших друзей, которые пересказали мне ваше письмо, я бы крайне тревожилась о том, что путешествие могло повредить вашему здоровью, но, насколько я знаю, вам стало лучше. И из этого я вижу, как и по своему опыту, что телесное здоровье не всегда зависит от душевного. Если бы было иначе, вряд ли я была бы сейчас жива - так я горевала, потеряв вас, и вы не смогли бы сопротивляться такому утомлению в худший сезон года, учитывая то, через что вам пришлось пройти. Мадам де Фьенн [мать или тетка любовницы шевалье] показала Месье ваше письмо, но я бы не сказала, что это подействовало на него так, как должно. Он уже давно потерял собственный язык и изъясняется на том, которому его научил шевалье де Лоррен, за кем он слепо следует, и хуже всего то, что у меня нет надежды на его исправление. Вы-то уж поймете, как меня радует эта уверенность и сколько времени я провела в тяжких раздумьях! Если бы король придерживался тех обещаний, которые он постоянно мне дает, мне не о чем было бы беспокоиться, но вы знаете, что я уже научилась не полагаться на его слова - на слова человека, который так упорно отказывается вас простить и который может делать все, что хочет. Что касается Пьера Дзокколи, то он каждый день убеждает меня простить шевалье де Лоррена и упрекает меня за отказ принять его неискренние заверения. Я сказала ему: чтобы мне понравился человек, который является причиной всех моих печалей, прошлых и настоящих, нужно, чтобы я его хоть немного уважала или была ему за что-то благодарна, но и то и другое совершенно невозможно, учитывая то, как он себя ведет. Тем не менее Месье отказался общаться со мной на Рождество, если я не пообещаю ему не отсылать его фаворита прочь. Я это сделала, чтобы его удовлетворить, но в то же время с удовольствием дала ему понять, как неприятна мне эта близость и как мне горестно от того, что он совершенно обо мне не заботится. Прощайте, ничто никогда не изменит того уважения, которое я испытываю к вам.
______________
И вот наконец шевалье арестован, и в тот же день Генриетта пишет мадам де Сен-Шомон, и в каком тоне! Просто образец злорадства.
_______________
Париж, 30 января 1670 г.
Вам понадобится вся ваша жалость, чтобы сопротивляться искушению порадоваться горю ближнего своего, в которое в вас введет арест шевалье де Лоррена! Скоро вы узнаете, в какую ярость впал Месье, и я уверена, что вы его пожалеете несмотря на то, как он с вами обращался. Но даже если бы у меня было время рассказать вам о произошедшем, я больше предпочла бы говорить о несправедливости ваших упреков в том, что я вас забыла. Я люблю вас, и я уверена, что вы должны об этом знать.
[Пропускаю абзац с уверениями в любви.]
______________
До того как Месье отвез ее в Вилле-Котре, Генриетта успела написать Тюренну.
______________

Минетт - маршалу Тюренну
Париж, 31 января 1670 г.
Я пишу только для того, чтобы попрощаться с вами, поскольку обстоятельства сложились таким образом, что, хотя король удерживает нас больше чувствами, чем силой, сегодня мы выезжаем в Вилле-Котре и неизвестно когда вернемся. Вы поймете, какую боль я испытываю от того, что Месье предпринял этот шаг, по сравнению с которым меркнет убогость этого места, неприятность его общества в этом настроении и тысяча других вещей, на которые я могла бы пожаловаться. Единственное, о чем я жалею, - это о том, что приходится покидать моих друзей, и я боюсь, что король забудет меня. Я знаю, что у него никогда не было причин на меня жаловаться, и от него я хочу лишь, чтобы он любил меня в мое отсутствие так, как будто я была рядом с ним. На этом я бы и успокоилась, насколько он бы озаботился. Что касается вас, я вас так в покое не оставлю. Я претендую на то, чтобы вы обо мне скучали, и это не считая 100 пистолей, которые вы потеряете в мое отсутствие [неизвестно, о чем речь, похоже, шутка такая]. А если серьезно, дурно было бы с вашей стороны не скучать по мне, потому что нет у вас более верного друга, чем я.
_______________
Автор книги - фанат Генриетты и хейтер Моншеви, но все равно она замечает, что самым ужасным наказанием для Мадам было лишение ее общества Месье, как в постели, так и вообще. Норрингтон даже углядела в ее последних письмах тоску по его дружбе. Также она пишет, что Лизелотта сумела прожить с Месье и его злобными фаворитами так долго, потому что сама была хорошего немецкого здоровья, а хрупкая Минетт не выдержала.
Еще она прикольно пишет о том, что Генриетту погубили две глобальные жизненные страсти ее мужа, к своему брату-королю и шевалье де Лоррену. И когда Генриетта в начале их брака крутила роман с Людовиком, Месье ранило то, что Людовик больше уделял внимание ей, чем ему.
Тем временем визит Мадам в Англию стал вопросом международной важности, и лорд Фальконбридж, посол Венеции, Флоренции и Савойи, сделал официальный запрос, едет она в Англию или нет. И послал своего секретаря Доддингтона в Вилле-Котре. В его отчете говорится о том, что Генриетта жаловалась ему на разделение постелей. А также прямо и просто сказано, что Король изгнал шевалье ради Мадам.
Затем Фальконбридж приехал лично и тоже подчеркнул, что Месье не спит с Генриеттой. Это такое же государственное дело, как его несогласие отпустить ее в Англию.
А уже 25 февраля сам Кольбер прикатил в Вилле-Котре, привез подарочков обоим супругам, а лично для Месье новость, что шевалье уже не в замке Иф, а в Италии, и им даже можно переписываться. И на этих условиях Месье согласился вернуться в Париж.
___________________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Сен-Жермен, 10 марта 1670 г.
Я не писала вам из Вилле-Котре, т.к. у меня не было безопасного способа доставки, а почте слишком опасно доверять что-либо, помимо простых изъявлений вежливости. Будучи там, я получила ваш ответ на мое письмо, в котором я сообщила вам о том, что шевалье де Лоррен попал в немилость, и я не удивляюсь тому, как спокойно вы отнеслись к этому возмездию, которое всеблагой Господь столь незамедлительно вам предоставил. Месье все еще упорствует в убеждении, что это дело моих рук и входило в обещания, которые я вам дала. Но этой чести я не достойна, кроме как в своих мечтах, и я не заслужила эту вину, если вообще можно назвать виной желание уничтожить человека, который был причиной всех моих невзгод. В своем сострадании вы, похоже, даже отказываетесь от стремления к мести. Признаюсь, что такого совершенства я не могу достичь, и я рада видеть, что человек, который никогда и ни к кому не был справедлив, получил по заслугам. Его скверное влияние на разум Месье все еще длится, и при каждой встрече тот осыпает меня упреками. Король нас помирил, но поскольку Месье не может прямо сейчас дать шевалье те пенсионы, которые желает, он дуется [sulks] на меня и надеется, что, плохо обращаясь со мной, он заставит меня пожелать возвращения шевалье. Я сказала ему, что такое поведение никогда не принесет результата. Ответил он с тем выражением, которое вам так хорошо знакомо. Боюсь, что король все еще недоволен вами. Давайте надеяться, что однажды он осознает вашу невиновность и раскается в том, как с вами обращались. Но увы! слишком поздно, ведь ваше место уже занято, и Месье прекрасно сознает и так сильно стыдится того, как несправедливо он с вами поступил, что, боюсь, никогда не простит вас. В другой раз я отвечу на письмо, которое вы написали перед тем, последним, а теперь буду упрекать вас за то, что вам могло прийти в голову, будто я забыла о попытках защитить вас. Я не забываю ни о чем, что вас касается, и вы всегда найдете во мне самого преданного и нежного друга.
_________________
Тем временем визит Генриетты в Англию все еще висел на волоске. 22 марта Месье весьма злобно заявил королю, что не пустит жену не то что в Англию, но даже во Фландрию. Потом сказал, что пустит, но сам поедет с ней, и наконец согласился отпустить ее на три дня и ни в коем случае не в Лондон.
________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Сен-Жермен, 26 марта 1670 г.
Выглядит так, как будто всякий мир в моей жизни был потерян вместе с вами, как будто то зло, которое вам причинили, не угомонило и не успокоило тех, кто был тому виной. Воистину, мне много пришлось страдать, и очевидно без причины, но правда в том, что все поступки Месье касаются меня так близко, что любые его действия неизбежно отражаются на мне. Его очень рассердило желание короля, моего брата, чтобы я приехала и повидалась с ним. Это довело Месье до такой крайности, что вы бы в это с трудом поверили, и, несмотря на то, что могли бы сказать люди, в своей ярости он во всеуслышание заявил, что я упрекала его за жизнь, которую он вел со своим фаворитом, и еще многое добавил в том же роде, что было весьма познавательно для наших добрых соседей. Король изо всех сил пытается его образумить, но все напрасно, поскольку единственная цель его плохого обращения со мной заключается в том, чтобы заставить меня просить милости для шевалье, и я решила не реагировать на его удары палкой [именно в этом месте она употребляет выражение coup de batons, но это же явно фразеологизм - «не поддаваться его угрозам, его напору и т.д.»]. Положение вещей не допускает никакого примирения, и Месье сейчас отказывается приходить ко мне, почти не разговаривает со мной, чего раньше никогда не случалось, как бы мы ни ссорились. Но подарок от короля в виде кое-каких дополнительных доходов слегка смягчил его гнев, и я надеюсь, что к Пасхе все наладится. Я в целом довольна тем, что делал король до настоящего времени, но я вижу, что из пепла любви Месье к шевалье, как из зубов дракона, похоже, вырастает новый выводок фаворитов, чтобы досаждать мне. Месье нынче доверяется малышу Марсану и шевалье де Беврону, не говоря уже о лживой личине маркиза де Виллеруа, который гордится его дружбой, но заботится только о своих интересах, а не об интересах Месье или шевалье. И все, что я могу сделать, это провести остаток жизни, пытаясь исправить весь тот вред, который эти господа мне причинят, не особенно надеясь уничтожить истинное зло, являющееся корнем всего этого [т.е. гомосексуальность Месье]. Вы понимаете, сколько терпения мне для этого нужно, и я удивлена тем, что у меня совсем никакого не осталось для этой сложной задачи. Что касается моей поездки в Англию, я еще не отчаялась, что она вообще состоится. Если она случится, это станет для меня большим счастьем. Все эти заботы мешали мне упоминать о ваших делах, но не думать о них. Ничто в мире не помешает мне оказывать вам новые знаки моей преданности и нежности. Но, как вы знаете, есть моменты, когда я могу только хранить спокойствие и ждать лучшей возможности. Только по этой причине мне пока нечего сказать о ваших делах, но, как я вам уже говорила, никто не любит вас нежнее, чем я.
________________
Ближе к Пасхе Месье стал, наоборот, спать с женой каждый день в надежде, что она забеременеет и никуда не поедет, - если верить докладу Сен-Мориса герцогу Савойскому (Рут Норрингтон как-то не верит, похоже).
______________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Пале-Рояль, 6 апреля 1670 г.
Что касается моего примирения с Месье, то вы увидите, что дошедшие до вас новости о моем путешествии относятся к тем благосклонным суждениям, которыми свет по доброте своей одаривает меня, но к несчастью, без всяких оснований. Разумеется, я хочу увидеть короля, моего брата, но поскольку возвращение шевалье не рассматривается, Месье категорически против этого путешествия. Он лишь продолжает говорить, что не может любить меня, пока его фаворит не является третьим в нашем союзе. В связи с этим я дала ему понять, что как бы я ни желала возвращения шевалье, этого невозможно добиться, и он отбросил эту идею, но, поднимая шум по поводу моего путешествия в Англию, он надеется показать, кто тут хозяин и что он может обращаться со мной так же плохо в отсутствие шевалье, как и в его присутствии. Такова его политика, и он начал открыто говорить о наших ссорах и отказывается заходить ко мне; он пытается показать, что способен отомстить за то, что его оставили в неведении по поводу этих дел [Дуврского договора], и заставить меня страдать за то, что он называется ошибками двух королей. Однако, после всего этого шума, он подумал, что пора смягчиться, и сказал, что помирится со мной, если я начну первая. Это я сделала с большим удовольствием, через принцессу Палатин [Анну Гонзага]. Он обвинил меня в том, что я якобы говорила всякие невероятные вещи, которые мне не пришли бы в голову и в бреду! [Развод?] Я сказала ему, что его неверно информировали, однако ж я готова просить прощения даже за то, чего я не говорила. В конце концов он стал более сговорчивым, и, после множества обещаний забыть прошлое и мирно жить в будущем, даже ни разу не упомянув шевалье де Лоррена, он не только согласился на то, чтобы я ехала в Англию, но и предложил поехать со мной. Я сразу же написала своему брату насчет этого предложения, но поскольку ответа еще нет, все это пока не публично. Все толкуют согласно своим соображениям. Все уже знают, что я еду, но никто и представить не может, что Месье хочет сопровождать меня, после всего того, что он наговорил о короле, моем брате, и после его многочисленных утверждений, что он не позволит мне ехать, чтобы отомстить мне. Вы должны признать, что та версия событий, которую вы слышали, полностью противоречит действительному положению вещей. Но вы можете быть совершенно уверены в том, что я никогда не стала бы делать такого сумасбродства, как просить о возвращении шевалье, даже если бы это от меня зависело, а это совсем не так.
[Дальше много про дела мадам де Сен-Шомон, пропускаю это.]
__________________
Следующее письмо было доставлено верным человеком, и Генриетта в нем дает волю языку.
__________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Сен-Жермен, 14 апреля 1670 г.
Я надеялась на возможность попросить короля дать вам свободу передвижения, но моим добрым намерениям воспрепятствовала плохая служба, которую вам сослужили. Король послал за вашим братом [маршалом де Грамоном] и сказал ему, что слышал, будто вы в Париже [что ей было запрещено], и ему известно о моем желании заступиться за вас, но он надеется, что я не стану делать этого, потому что, к его огорчению, ему придется мне отказать. Ваш брат ответил с крайней серьезностью, что все это злые выдумки, вредящие невинным людям, но он все равно будет умолять меня не просить за вас. Так что мне приходится молчать, чтобы не сделать хуже. Меня очень огорчает то, что я ничего не могу сделать для вас. Это одна из моих худших печалей, и я не буду счастлива, пока вы не сможете отправиться туда, куда захотите, пока не появится надежда, что скоро вы окажетесь рядом со мной. Маршальша была больна; еще никогда я не желала так сильно чьего-то выздоровления. Если бы она умерла, Месье, без сомнения, стал бы настаивать на том, чтобы отдать ее место ее невестке, и опять в Сен-Клу поднялся бы шум, как в прошлый раз. [По-моему, речь идет о маршальше де Клерамбо, которая заменила мадам де Сен-Шомон.] Но, слава богу, она выздоровела, и я льщу себе надеждой, что однажды вы займете ее место, хотя госпожа графиня [Грансей-старшая? Гамильтон?] остается его любимицей - она одна из тех особ, которыми он всегда старается меня окружать. Я не рассказывала вам о положении дел, потому что не могла доверять почте, а все курьеры на службе у господина Лувуа. А вам известно, что единственная претензия Месье по отношению к вам - это то, что вы знаете слишком много моих секретов. Так что мне пришлось ждать, чтобы ответить на письма, полученные в Вилле-Котре, но сейчас, поскольку господин де Валанс [Коснак] предоставил мне надежного курьера, я могу рассказать, что наконец-то все улажено между обоими королями, и немного осталось времени до моей поездки в Англию. Вы можете вообразить в связи с этим, будто я могу делать, что хочу! Но хотя король чрезвычайно добр ко мне в некотором смысле, я часто нахожу его несносным. Он делает тысячу ошибок и проявляет непостижимые причуды, сам не желая того. Например, я умоляла его позволить Месье дать кое-какие пенсионы шевалье, чтобы привести его в хорошее настроение. Он отказал, заявив, что я прошу об этом, потому что беспокоюсь из-за поездки в Англию, а мне не стоит переживать на этот счет, ведь я поеду в любом случае, поскольку мое присутствие там ему необходимо. Он говорил с Месье, который был в ярости, как вам известно, и поднял весь этот шум насчет поездки. Между тем король, пообещав мне не делать ничего для шевалье, кроме как по моей просьбе, выпускает его на волю, чтобы ублажить Месье, и обещает ему все те пенсионы по возвращении его из путешествия [Непонятно. Может быть, ее путешествия? Но в тексте his journey], и все это - не сказав мне ни слова. Вы должны признать, что это крайне удивительно, и становится трудно понять, как вообще действовать в таких обстоятельствах. Я просила короля позволить мне дать Месье… [оригинал испорчен]. Он отказал, заявив, что люди подумают, будто Месье вознаграждают за его скверный нрав. Два дня спустя он дает Месье даже больше того, о чем я просила, и позволяет Месье ехать в Англию, не задумываясь о том, какое неудобство он причинит этим моему брату, который никогда не согласится обсуждать дела с ним. Действительно, когда это предложение было сделано, он[Карл] решительно отказал, сказав, что мой брат, герцог Йоркский, не сможет приехать в Кале, пока Месье будет в Дувре, а один визит не может состояться без другого. Этот отказ снова привел Месье в раздражение. Он жалуется на то, что вся честь достанется мне, и с большим трудом согласился на мое путешествие. Сейчас его лучшие друзья - это господин де Марсан, маркиз де Виллеруа и шевалье де Беврон. Маркиз д'Эффиа - не такой разбойник, как все прочие, но он недостаточно умен, чтобы управлять Месье, а трое других делают все, что в их силах, чтобы заставить меня страдать, пока не вернется шевалье. Хотя Месье слегка смягчился, он все еще говорит мне, что есть только один способ, каким я могу выказать свою любовь к нему. Но это лекарство, как вы знаете, будет значить верную смерть! Кроме того, король дал слово, что шевалье не вернется ранее, чем через восемь лет, в надежде, что за это время Месье или излечится от своей страсти, или что-то просветит его насчет истинного характера его фаворита. Это моя единственная надежда, хотя даже после этого я, возможно, все еще буду несчастна. Ревнивая натура Месье и его постоянный страх, что меня будут любить и уважать больше, чем его, всегда будут причиной проблем, и король не делает людей счастливыми, даже когда намерен обращаться с ними хорошо. Мы видим, как его любовницы терпят по две или три грубости в неделю. А чего тогда ждать его друзьям?
Графиня де Грамон будет сопровождать меня в Дувр, так же как ее брат, господин Гамильтон. Все во Франции хотят сопровождать меня, но король, мой брат, этого не позволит, и Месье был счастлив услышать, что со мной поедут только несколько человек, так он боится, что мне воздадут слишком много чести. Во время поездки я увижу, что можно сделать для бедного господина де Валанса и для того, чтобы он стал кардиналом. Вы можете быть уверены, что я хочу ему помочь более чем когда-либо. Я собираюсь сегодня снова просить короля позволить ему отбыть в свой диоцез, но не знаю, добьюсь ли успеха. Возможно, гонец, доставивший это послание, сообщит вам об этом, если у меня не будет времени сказать самой. Представить не могу, как я написала такое длинное письмо. Заканчиваю уверениями в том, что я не могу утешиться из-за вашего отсутствия и что я, как я всегда говорила и повторю снова, никогда не смогу быть счастлива без вас.
_________________
Перед самым отъездом во Фландрию:
_________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
28 апреля 1670 г.
Мне кажется, мое путешествие не будет успешным, если я не попрощаюсь с вами. Ни о чем еще столько не пререкались, и даже сейчас Месье отказывается позволить мне оставаться более чем три дня с королем, моим братом. Это лучше, чем ничего, но это такой короткий срок для людей, которые любят друг друга так, как мы, и я знаю, что мне доведется многое претерпеть по возвращении. Вы поверите в это, когда вспомните, как я предсказала все, что случится после моих последних родов, хотя я знала, что ничего не поделаешь. То же произойдет и сейчас. Месье заявляет, что если я не обеспечу возвращение шевалье, он будет обращаться со мной как с самым низким существом. Перед арестом шевалье советовал Месье найти способ развестись со мной. Я рассказала об этом королю, который посмеялся надо мной, но с тех пор он признал, что я была права и Месье действительно предлагал ему это. Так что я сказала ему, что он должен видеть, насколько необходимо никогда не позволить вернуться этому человеку, который в будущем станет действовать еще хуже. У меня нет времени писать больше, и я только могу убедить вас, что ничто никогда не уменьшит мою нежность к вам.
________________
Из этого письма видно, что чем сильнее Месье давил на Генриетту с требованием вернуть шевалье, тем сильнее она упиралась и прилагала все силы, чтобы этого не произошло. А вслух утверждала, что его возвращение от нее просто не зависит. Даже той же Сен-Шомон она в письме, отправляемом обычной почтой, писала одно, а с доверенным гонцом - другое. Поэтому нужно рассматривать всю ее корреспонденцию в комплексе.
В Дувре Генриетту встречали обожающие ее герцог Йоркский, Монмут и принц Руперт. Они доставили ее на королевскую барку, и там она наконец увидела брата-короля после девяти лет разлуки. Уже после подписания договора Людовик разрешил Генриетте продлить свой визит еще на 10-12 дней, и они поехали в Кентербери смотреть балеты и веселиться, тем более что тогда еще случился десятилетний юбилей Реставрации. Все заметили, что она как будто совершенно выздоровела от своей желудочной болезни, мучившей ее по пути в Дюнкерк.
По возвращении Людовик хотел отправится ей навстречу, но поскольку Месье отказался ехать с ним, ему тоже пришлось остаться. Сам Месье таки проделал несколько миль из Сен-Жермена, чтобы встретить ее, - минимум необходимого по этикету. Еще в дороге она вновь почувствовала себя плохо. Король просил их с Месье поехать с ним в Версаль, но Месье снова отказался - исключительно назло Генриетте. И они укатили в Сен-Клу.
Компанию Генриетте там составляли Тюренн, Ларошфуко, Монтегю, мадам де Лафайет и еще пара англичан. Потом Людовик все-таки сумел вызвать их на один день в Версаль, и перед отъездом она написала последнее письмо мадам де Сен-Шомон.
_________________
Минетт - мадам де Сен-Шомон
Сен-Клу, 26 июня 1670 г.
Уверена, вы поймете, сколько радости мне принесла поездка в Англию. Она и правда была восхитительна, и, пусть я и знала, какую привязанность испытывает ко мне король, мой брат, оказалось, что она даже больше, чем я ожидала. Он принимал меня с величайшей добротой и был готов помочь мне в чем угодно. После моего возвращения король здесь очень добр ко мне, но что касается Месье, ничто не сравнится с его ожесточением и стремлением уличить меня в проступках. Он сделал мне честь, сказав, что я нынче всемогуща и в состоянии добиться всего, чего пожелаю, а значит, если я не верну шевалье, то лишь потому, что не хочу угодить ему. К этому он добавляет угрозы на будущее. Я снова ему объяснила, как мало возвращение его фаворита зависит от меня и как мало я могу добиться даже для себя - иначе вы бы уже были рядом со мной. Вместо того чтобы увидеть, насколько это правда, и смягчиться, он воспользовался этим моим замечанием, чтобы пожаловаться на вас королю, одновременно пытаясь навредить мне другими путями. Это произвело очень плохой эффект, вместе с письмом, которое вы написали моей дочери и которое, по их словам, было доставлено ей тайно. Все это, боюсь, лишь усилило неблагосклонное мнение короля о вас. У меня еще не было времени защитить вас, но вы можете верить, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы доказать, что я достойна дружбы, которую вы так часто мне выказывали. Если я не смогу устранить это неудачное впечатление, я хотя бы попытаюсь опровергнуть те лживые сообщения, на которых оно основано. Я всегда порицала вас за ту нежную любовь, которую вы испытывали к моей дочери. Во имя Господа, забудьте об этой любви. Бедное дитя не может ответить вам взаимностью, и, увы, в конце концов ее заставят ненавидеть меня. Лучше сохраните свою любовь для тех, кто так же благодарен вам, как я, и кто чувствует так же остро, как я, боль из-за невозможности вам помочь в ваших насущных нуждах. Я надеюсь, что вы будете ко мне справедливы и поверите в это, и раз и навсегда убедитесь в том, что я никогда не упускала возможности помочь вам или выказать вам свою нежность. После моего возвращения из Англии король уехал в Версаль, куда Месье за ним не последовал, чтобы лишить меня удовольствия быть с ним.
___________________
Утром 29 июня Генриетта села писать Анне Гонзага, которая была посредником в примирении ее с Месье. Анну выбрали на эту роль как человека, прославившегося своими дипломатическими способностями, но та, которая с легкостью мирила враждебные фракции во время Фронды, ничего не могла поделать с двойным упрямством Стюартов и Бурбонов. Письмо осталось недописанным - той же ночью Генриетта умерла.
___________________
Минетта - принцессе Палатин
Сен-Клу, 29 июня 1670 г.
Вполне справедливо, чтобы я дала вам отчет о путешествии, возможности которого вы пытались добиться у той единственной стороны, которая не желала его одобрить [то есть у Месье]. Признаюсь, что по возвращении я надеялась найти всех удовлетворенными, но вместо этого дела стали еще хуже, чем раньше. Как вы помните, вы говорили мне, что Месье настаивает на трех вещах: во-первых, я должна обеспечить ему доверительные отношения с королем, моим братом; во-вторых, чтобы я попросила короля [Людовика] дать ему пенсион его сына [покойного уже герцога де Валуа]; и в-третьих, чтобы я помогла шевалье де Лоррену. Король, мой брат, был так добр, что пообещал доверить Месье свои секреты, если в будущем он будет вести себя лучше, чем он вел себя в связи с моим путешествием. Он даже предложил предоставить шевалье де Лоррену приют в своем королевстве, пока тут все не успокоится. Больше он ничего не мог для него сделать. Что касается пенсиона, то я могла бы надеяться получить его, если бы только Месье прекратил ломать комедию на публике, но вы понимаете, что я не могу просить об этом после такого его поведения, поскольку не могу удовлетворить короля в его желании, чтобы в нашем доме воцарился мир. Нужно, чтобы Месье прекратил считать меня ответственной за все, что происходит в Европе. Я все это ему сказала, ожидая, что это будет принято благосклонно, но, поскольку нет перспективы немедленного возвращения шевалье, Месье заявляет, что все прочее бесполезно, и говорит, что мне нечего ожидать его милостей, пока я не верну его фаворита. Должна признаться, что я очень удивлена его поведением в этом вопросе. Месье хотел дружбы моего брата, и вот я предлагаю ему эту дружбу, а он принимает ее так, как будто оказывает снисхождение королю, моему брату. Он отказывается послать шевалье в Англию, как будто такие вещи решаются за пятнадцать минут, и отвергает предложение о пенсионе. Если бы он поразмышлял над этим, он понял бы, что ему нельзя действовать в такой манере, и я могу только предположить, что ему нравится ссориться со мной. Король был так добр, что поклялся ему в том, что я непричастна к ссылке шевалье и что его возвращение не зависит от меня. К несчастью для меня, Месье не поверил королю [не дурак потому что был], который известен тем, что никогда не лжет, а хуже всего то, что я не могу помочь ему, если это вообще возможно. Теперь вы видите, дорогая кузина, мое положение. Из трех вещей, которых желает Месье, я могу предоставить две с половиной, и он сердится, потому что я не могу сделать больше, а дружбу короля, моего брата, и собственную выгоду считает ничем. Что касается меня, я сделала больше, чем могла надеяться. Но раз я по-прежнему несчастна из-за плохого обращения Месье, то я прекращу все свои усилия касательно и пенсиона, и возвращения его фаворита, и дружбы моего брата. Двух из трех вещей трудно добиться, и другие сочли бы их весьма важными, но я должна оставить эту тему и хранить такое же молчание, как Месье, который отказывается говорить, когда я желаю объяснений. Что касается возвращения шевалье, даже если бы мои возможности были так велики, как верит Месье, я никогда не поддамся давлению. Следовательно, если Месье отказывается принять две вещи, которые он может иметь, и настаивает на получении третьей, которая зависит от воли короля, я могу только молча ждать объявления решения Месье. Если он желает от меня каких-либо действий, я выполню их с радостью, потому что ничего не хочу так сильно, как наладить отношения с ним. Если нет, я буду хранить молчание и терпеливо выносить его недоброжелательность, не пытаясь себя защищать. Его ненависть всегда необоснованна, но его уважение можно заслужить. Могу сказать, что я никогда не заслуживала первого, и неужели я не достойна второго? Я до сих пор утешаю себя надеждой, что когда-нибудь смогу его добиться. Вы можете сделать больше, чем кто-либо другой, для того, чтобы помочь мне, и я так уверена в том, что вы принимаете наши с Месье дела близко к сердцу, что я надеюсь, что вы еще не оставили попыток помочь мне. Настоящий момент кажется благоприятным для получения пенсиона, а будущее, мягко говоря, сомнительно. Затем я должна сказать, что ваш английский пенсион вскоре будет вам выплачен. Король, мой брат, дал мне в этом слово, и те люди, в чьи обязанности входит следить за исполнением этого, обещали мне обеспечить необходимые условия. Если бы вы были со мной в Англии, мы предприняли бы шаги, чтобы продвинуть дело дальше, поскольку, как вам известно, я недостаточно хорошо знакома со всеми обстоятельствами и могла только повторять то, что вы мне говорили. Если я могу предоставить вам еще какие-то доказательства своей привязанности, я сделаю это с величайшей радостью.
________________
В общем, по-моему, из всех этих документов очевидно, что Мадам всячески добивалась удаления шевалье от Месье, что затем она с той же энергией стремилась не допустить его возвращения, но при этом утверждала обратное ему в лицо. И с этой точки сдвинуть ее было невозможно. А Месье все это отлично видел и понимал. Поэтому вопрос о том, отравили ли Генриетту и кто именно, до сих пор остается актуальным - слишком уж вовремя она умерла.

картинки

Генриетта в детстве, набросок Cloude Mollet.



Не помню этого портрета в сети.



Письмо Карла.



Письмо Генриетты.

@темы: история, книги, Шевалье, Месье, Король, Франция

@темы: фото, такое

Натаскала с Пинтереста всяких балетных красивостей для поднятия боевого духа.

Эрик: Знаете что, давайте лучше накатим.



читать дальшеЭрик: Ну вот что мне с тобой делать, а?


Та Раймонда, которую мы никогда не увидим.



Самый ромеистый из всех Ромео.



И самый зигфридистый из всех Зигфридов.



В этой фотке прекрасно всё.



А вот и продолжение банкета.



Иногда даже странно, что это не картина, не статуя, а живой человек - иногда даже чересчур живой.



Вот и Барышников, похоже, так думает.



И в итоге тоже решает накатить.



Эта фотка известная, но не грех еще раз посмотреть.



Эрик бдит.



Призадумавшись.



Спокойной ночи!

@темы: фото, Rudolf Nureyev, Erik fucking Bruhn

@темы: история, Месье, Король, Франция

Все ждала, когда моя продвинутая Твиттер-лента выбросит годную картинку. И наконец-то!

@темы: такое

@темы: ориджинал, мои тексты

Два главных (приятных) сюрприза нынешней церемонии:

- Лучшая главная женская роль у Оливии Колман. Давненько награды не вручали тому, кто их заслужил, и это было совершенно неожиданно, а потому тем более приятно.
- Лук Билли Портера. Понятия не имею, кто он такой, но теперь он мой герой. Это настоящее великолепие.

большие картинки под катом



УПД. А вот и третий приятный сюрприз: благодаря Оскару на Твиттере попалась английская дама-историк, специализирующаяся на Стюартах. Она предлагает свой каст для других представителей династии и их супругов:

Мария, Оранский, Яков

Jack O Connell would play William III (granted he doesn't have the nose, but I think he could do the single-minded I-Hate-Louis XIV thing rather well). pic.twitter.com/1qlj4eg7C4

— Rebecca Rideal (@RebeccaRideal) 25 февраля 2019 г.

Bit left field, but I *think* I'd cast Hugh Grant as James II/VII pic.twitter.com/eI67MtWpYk

— Rebecca Rideal (@RebeccaRideal) 25 февраля 2019 г.

@темы: кино, такое